Собрание сочинений в 6 томах. Том 4

Мы приехали ранним вечером, так как решили переночевать в гостинице. Меня удивил размер тетушкиного багажа, состоящего из небольшого чемоданчика белой кожи для косметики и туалетных принадлежностей, baise en ville [64], как выражалась тетушка.

Что касается меня, то я плохо себе представляю, как можно уехать хотя бы на сутки без довольно тяжелого чемодана. Я чувствую себя неуютно, если у меня нет с собой второго костюма, чтобы переодеться, и пары туфель к нему. Мне всегда необходимо иметь в запасе свежую рубашку, смену белья, чистые носки, и, кроме того, принимая во внимание капризы нашего английского климата, я предпочитаю захватить на всякий случай еще и шерстяной свитер.

Взглянув на мой чемодан, тетушка объявила:

— Придется брать такси. А я-то надеялась, что мы прогуляемся пешком.

Я заранее заказал номера в «Королевском Альбионе», так как тетушке хотелось быть поближе к Дворцовому Молу и Олд-Стину. Она сказала мне — думаю, совершенно безосновательно, — что Олд-Стин назван так в честь порочного маркиза из «Ярмарки тщеславия» ^{109}. «Мне нравится находиться в самом центре этой чертовщины, — заявила она. — И автобусы отсюда черт знает куда идут». Она говорила так, будто конечные пункты их следования были не Льюис и Петчем, не Литлгемптон и Шорэм ^{110}, а в лучшем случае Содом и Гоморра ^{111}. Очевидно, она впервые приехала в Брайтон совсем еще юной, полной надежд, которые, боюсь, отчасти осуществились.

Я мечтал о ванне, стакане хереса и тихом уютном обеде в гриль-баре. Я думал, мы рано ляжем, чтобы хорошенько выспаться и отдохнуть перед утренней прогулкой по набережной и прилегающим улочкам, которая потребует от нас большой затраты физических сил, но тетушка взбунтовалась.

— Мы не будем обедать раньше чем через два часа, — сказала она. — Прежде всего я хочу, чтобы ты познакомился с Хэтти, если она еще жива.

— Кто такая Хэтти?

— Мы когда-то работали с ней вместе с человеком по имени Карран.

— Сколько лет назад это было?

— Лет сорок, а то и больше.

— Тогда вряд ли…

— Но я-то ведь здесь, — сказала она тоном, не допускающим возражений. — К тому же в позапрошлом году я получила от нее рождественскую открытку.

Вечер был свинцово-серый, в спину нам задувал ветер со стороны Кемп-Тауна. Вода прибывала, и волны, откатываясь, ворошили и шлифовали гальку. Экс-президент Нкрума ^{112} смотрел на нас с витрины мастерской, где изготовляли восковые фигуры. На нем был серый френч со стоячим воротником. Тетушка задержалась перед витриной и, как мне показалось, с некоторой грустью смотрела на экс-президента.

— Интересно, где сейчас Вордсворт, — сказала она.

— Думаю, скоро объявится.

— А я очень в этом сомневаюсь, — сказала тетушка и добавила: — Дорогой Генри, в моем возрасте уже не ждешь, что связь продлится долго, — ты только представь себе, какой сложной была бы моя жизнь, если бы я поддерживала отношения со всеми мужчинами, которых я знала близко. Одни умерли, некоторых я сама оставила, некоторые покинули меня. И если все они были бы здесь со мной, нам пришлось бы снять целое крыло в «Королевском Альбионе». Я была очень привязана к Вордсворту, пока он был со мной, но чувства мои теперь уже не так горячи, как прежде. Я вполне могу смириться с его отсутствием, хотя сегодня вечером мне без него немного грустно. В постели его трюки ни с чем не сравнимы.

Ветер сорвал с меня шляпу и швырнул о фонарный столб. Я был так потрясен ее вульгарной откровенностью, что не успел поймать шляпу, а тетушка хохотала, совсем как молоденькая. Когда я вернулся со шляпой, на ходу стряхивая с нее пыль, тетя Августа все еще стояла перед витриной с восковыми фигурами.

— Это бессмертие своего рода, — сказала она.

— Что именно?

— Я не имею в виду эту брайтонскую мастерскую, их изделия — дешевка. Я говорю о музее мадам Тюссо ^{113}, где выставлены Криппин и королева.

— Я бы предпочел, чтобы написали мой портрет.

— Но портрет не обойдешь со всех сторон, а у мадам Тюссо — я где-то об этом читала — они надевают на вас вашу же собственную одежду. Я бы охотно дала им голубое платье… Да что зря говорить… — сказала она со вздохом сожаления. — Вряд ли я когда-нибудь буду столь знаменитой. Тщетные мечты…

Она отошла от витрины, и я видел, что она слегка удручена.

— Преступники, королевы, политические деятели, — пробормотала она. — Любовь невысоко котируется, если, конечно, ты не Нелл Гвинн ^{114} или не новобрачная в ванне ^{115}.