Собрание сочинений в 6 томах. Том 4

— Ни черта не пойму, о чем вы, — вмешался О’Тул. — При чем тут убийство на железной дороге?

— История слишком длинная, не стоит ее рассказывать сейчас, — отозвалась тетушка. — И кроме того, Генри ее слыхал, а он не одобряет моих историй.

— Неправда, — запротестовал я. — Просто тогда в Булони я устал…

— Слушайте, — прервал О’Тул, — мне неинтересно знать, что случилось в Булони. Я сделал вам предложение в обмен на картину, которую мистер Висконти украл…

— Я ее не крал, — возразил мистер Висконти. — Князь дал мне ее сам, по доброй воле, чтобы я подарил ее фельдмаршалу Герингу в знак…

— Да-да, уже слыхали. Однако князь не давал вам снимка с толпой африканских женщин.

— Но здесь была Венера Милосская. — Мистер Висконти сокрушенно покачал головой. — Совершенно ни к чему было менять ее на что-то другое, дорогая. Фотография была превосходная.

— Речь идет о рисунке Леонардо да Винчи, — сказал О’Тул.

— Что вы сделали с фотографией? — осведомился мистер Висконти у тетушки.

— Выбросила вон. Я не желаю, чтобы какие-то обрубки все время напоминали мне…

— Утром я вас снова засажу, — пригрозил О’Тул, — и никакие взятки вам не помогут. Сам посол…

— Мы порешили на десяти тысячах долларов, но я соглашусь получить сумму в местной валюте, если так удобнее.

— За толпу черных баб, — уточнил О’Тул.

— Если вам так нравится фотография, я прикину ее в придачу к той.

— Какой той?

— Полученной от князя.

Мистер Висконти перевернул снимок и принялся отдирать подкладку.

— Хочет кто-нибудь виски? — спросила тетушка.

— Ну что вы, дорогая, после шампанского.

Мистер Висконти вытащил маленький квадратик размером восемь дюймов на шесть, не больше, который был спрятан под фотографией. О’Тул смотрел на него с изумлением.

— Пожалуйста, — произнес мистер Висконти. — Что-нибудь не так?

— Я-то думал, это будет Мадонна.

— Леонардо прежде всего интересовали совсем не Мадонны ^{243}. Он был главным инженером в папской армии. Папы Александра VI ^{244}. Слыхали про такого?

— Я не католик.

— Он из Борджиа.

— Темная личность?

— В некоторых отношениях он напоминал моего патрона, — подтвердил мистер Висконти, — покойного маршала Геринга. Это, как вы можете видеть, хитроумное устройство для разрушения городских стен. Нечто вроде землечерпалки, похожей на те, что используют в наше время на строительных площадках. Только тогда их приводили в действие человеческие мускулы. Она подкапывается под стену, забрасывает камни вверх, в катапульту, а та мечет их в город. Фактически город бомбардируется с помощью своих же стен. Остроумно, не правда ли?

— Десять тысяч долларов за остроумие. А эта штука сработает?

— Я не инженер, — ответил мистер Висконти, — и не могу оценить ее с практической стороны, но хотел бы я видеть того, кто сегодня сделал бы такое прекрасное изображение землечерпалки.

— Пожалуй, вы правы, — ответил О’Тул и добавил с уважением: — Вот, значит, какой он, этот шедевр. Чуть не двадцать лет мы гонялись за ним и за вами.

— И куда ее передадут теперь?

— Князь умер в тюрьме, так что, скорей всего, мы передадим ее итальянскому правительству. — О’Тул испустил вздох. Я не понял, разочарования или удовлетворения.

— Рамку можете оставить себе, — любезно добавил мистер Висконти.

Я проводил О’Тула через сад до ворот. Престарелого телохранителя нигде не было видно.

— Где тут здравый смысл? Правительство Соединенных Штатов выкладывает десять тысяч долларов за краденую картинку.

— Доказать, что она краденая, трудно, — сказал я. — Может быть, это был своеобразный подарок Герингу. Интересно, почему они посадили князя?

Мы постояли около его машины. Он проговорил:

— Сегодня я получил письмо от Люсинды. Первое за девять месяцев. Пишет про своего дружка. Они добираются на попутках в Гоа. Вьентьян ее дружку не подошел.

— Он художник, — объяснил я.

— Художник? — О’Тул аккуратно пристроил Леонардо да Винчи на заднем сиденье.

— Он рисует картины, на которых изображены банки консервированной супов «Хайнца».

— Вы шутите.

— Нарисовал же Леонардо землечерпалку, а вы уплатили за нее десять тысяч.

— Наверное, я так никогда и не научусь разбираться в искусстве, — сказал О’Тул. — Где это — Гоа?

— На индийском побережье.

— Девчонка вот где у меня сидит. Одни сплошные заботы, — сказал он.

Но если бы не она, подумалось мне, он все равно нашел бы себе другой источник забот, заботы всегда будут липнуть к нему, как мухи к открытой ране.

— Спасибо за то, что вызволили меня из тюрьмы, — сказал я.

— Друг Люсинды всегда…

— Передайте Тули привет, когда будете ей писать.

— Я отправлю вашего приятеля Вордсворта со следующим рейсом в Европу. Почему бы и вам с ним не уехать?

— У меня тут семья…

— Висконти вам не родня. И он не вашего поля ягода, Генри.

— Моя тетя…

— Подумаешь — тетя. Тетя не мать. — Мотор у него никак не желал заводиться. — Пора бы дать мне машину поновее. Так подумайте, Генри.

— Подумаю.

Когда я вернулся в дом, мистер Висконти хохотал, а тетушка смотрела на него с неодобрением.

— Что такое?

— Я сказала, что десять тысяч долларов слишком малая цена за Леонардо.