Собрание сочинений. В 9 т. Т. 6. Стальные солдаты. Страницы из жизни Сталина

Историки-прокуроры во всем обвиняют Верховного: Жуков-де советовал вывести войска на левый берег Днепра, а Киев — оставить… Да… Можно было оставить Киев. Но… Зачем же тогда армия? Зачем она вооружена? В ней лучшие новые танки… Лучшая артиллерия, лучшие самолеты. Она дралась дома, где должны помогать стены! Она должна была обороняться от грабителей, захватчиков… Представим на миг, что к вам в дом, в квартиру, вломились бандюги, — а вы, имея оружие, взрослые мужики, сдались?! Режьте, грабьте, убивайте… Кто тут осудит «зверски жестокие» приказы Сталина: «Ни шагу назад! Не отступать!» Ведь это был приказ сопротивляться, а не складывать оружие, не поднимать руки вверх! Сдаваясь в плен, еще никто не выиграл победы… А война — не военная игра в «синих и красных». Война — самое зверское насилие из всех, какие придумал и осуществлял человек. Хомо сапиенс! И если армия предпочла плен, грош ей цена со всеми ее командирами.

Зелено-серая орда заняла Украину, и ликующий, самодовольный Гитлер отдал теперь новый приказ: «Взять Москву. И 7 ноября провести на Красной площади парад победы над Россией». В ранцах пехотинцев и танкистов, ринувшихся на Москву, лежали наглаженные парадные мундиры. А до Москвы осталось всего двести километров..

Двести километров — это два дневных перехода танков и четыре-пять дней для пехоты. Разведка доносила Сталину, что октябрьское наступление немцы ведут без резервов, в летнем обмундировании. А едут на телегах! Экономия бензина для танков. Лошадей у немцев было, кстати, великое множество. А танков, говоря точно, у немцев было к началу войны около ЧЕТЫРЕХ тысяч, в то время как нынешние открытые сведения о Красной Армии и ее танках к началу войны таковы: от шестнадцати до двадцати трех тысяч! И причем вовсе не устарелых: было уже немало танков Т-34, были и гиганты КВ с противоснарядной (противопушеч-ной) броней. У немцев таких не было ни одного! Если же мы обратимся к лживым сводкам Информбюро, то увидим: танков у немцев уже не должно было быть совсем — все уничтожены… Автору и сейчас не слишком понятно: как можно проигрывать войну, имея превосходство в технике, и в живой силе, и даже на своей земле… Верна пословица, что русские долго запрягают..

Эта же мысль, вероятно, приводила в бешенство и Сталина. Беспрерывно заседало Политбюро. Комитет обороны. Генштаб… Сталин читал книги о нашествии Наполеона (и находил удивительные сходства, начиная со дня нападения и кончая Бородино), и вот впервые теперь он усомнился в той обязательной как бы похвале Кутузову, сдавшему Москву и фактически не выигравшему Бородино. «Нет! — говорил Сталин себе. — Москву сдавать нельзя, под Москвой надо организовать отчаянную оборону, Москва не сдалась бы и Наполеону и тем более не сдастся Гитлеру!» Надо только помнить, что при нашествии Наполеона Москва не была столицей, а при Сталине БЫЛА!

Историки-талмудисты, готовые всегда обвинять Сталина даже в том, что немцы дошли до Москвы, почему-то никогда не обвиняют, а еще возводят в герои Кутузова. Быть может, и на первую Отечественную мы взглянем теперь по-новому?

После кратковременной паники в первой декаде октября, когда в Куйбышев уехали дипломаты, а в Арзамас переместился Генштаб, когда Москву покинули многие писатели, артисты и уже были готовы разбежаться члены

Политбюро, когда легко поддающийся слухам и панике черный люд уже начал растаскивать магазины и склады, а ворье, пользуясь случаем, принялось грабить богатые квартиры, Сталин понял: повторять странную доблесть Кутузова он не может! Ибо с падением Москвы неминуемо и мгновенно пал бы Ленинград, и тогда очередь дошла бы до третьего «кита», на котором стояла его, сталинская, а может, сталинградская держава. С падением Москвы и Ленинграда Сталинград тоже был бы обречен. И тогда добивать Россию бросились бы, вероятно, и Турция, и Япония, и мало ли кто еще… «Ослабевшего льва лягают и ослы».

Выход был только ОДИН: держать Москву! Не сдавать Москву! Оборонять Москву. Под Москвой нанести наступающим немцам сокрушающий удар. Победой этой спасти город, Россию, Союз, Ленинград, Сталинград — и СЕБЯ!

Сталин знал три-четыре главных условия победы: страх, кара, оружие. И — внезапность появления резервов, которых не мог ждать противник. Так было уже на Куликовом поле! Вот почему, когда понадобилось заседание уже почти разбежавшегося Политбюро, Сталин приказал Поскребышеву пригласить всех вечером в Кунцево, на ближнюю дачу, а сам отправился туда внезапно, накануне, и нашел дачу заминированной, приготовленной к взрыву, хотя вся обслуга-охрана была на месте, а комендант дачи Орлов перепуганно просил Сталина уехать.

— Товарищ Сталин… Все заминировано… Не топлено… Вода., отключена..

— Кто это всо прыказал? Я?

— Товарищ Власик.

— Я эво… к этому., нэ уполномочивал! Слушяйтэ мой приказ… Дачу размынироват… Воду включить… Отопление тоже… Ищь… паныкеры… Всо!

Хлопнув дверкой машины, он пошел во двор.