Собрание сочинений в 9 тт. Том 10 (дополнительный)

Вот и все. Мы стартовали, и Громобой был силен и послушен, что угодно, только не ретив, он все еще не мог сообразить, что это скачки, а Маквилли теперь придерживал Ахерона, так что первую половину дистанции вели мы, и Громобой, обнаружив, что остался в полном одиночестве, скакал все медленнее и медленнее, и Ахерон стал обгонять нас и наконец обогнал, несмотря на все усилия Маквилли, и тогда Громобой тоже наддал из чувства солидарности и второй круг уже шел во весь опор, только на голову отстав от Ахерона, и наши зрители уже начали орать, они явно не зря поставили деньги; впереди был финиш, и тут Маквилли со страшной силой хлестнул Ахерона, и этот удар словно пришелся по Громобою: еще двадцать футов — и мы обогнали бы Ахерона по одной только инерции. Но у пас этих двадцати футов не было, и Маквилли в последний раз бросил мне через плечо взгляд, не только злобный и напуганный, но и торжествующий, а я придержал Громобоя и повернул его и тут увидел выгон: не столько драку, сколько водоворот, мелькание голов, и плеч, и спин в самой гуще толпы вокруг судейской трибуны, и из этой гущи внезапно возник Бун, как молодая сосна среди мелкой поросли, рубаха на нем была разодрана пополам, и он размахивал рукой, а на ней висело не то два, не то три человека; я даже видел, как он вопит. Потом он исчез, а ко мне по дорожке бежал Нед. Потом от толпы отделились и направились к нам Бутч и еще какой-то человек.

— В чем дело? — спросил я Неда.

— Начхать, — сказал Нед. Одной рукой он взялся за повод, другой рылся в заднем кармане. — Опять этот Бутч, какая разница — почему. На вот. — Он протянул мне руку. Не торопливо, не суетливо, но быстро. — Бери. Тебя они не тронут. — Это был матерчатый кисет, в нем лежал какой-то довольно твердый комок величиной с орех пекана. — Спрячь и береги. Не вырони. И помни, кто тебе его дал: Нед Уильям Маккаслин. Не забудешь? Нед Уильям Маккаслин Джефферсон Миссипи.

— Да, — сказал я. Я спрятал кисет в задний карман. — Но в чем?… — Он даже не дал мне кончить:

— Как сможешь, так сразу найди дядюшку Пассема и оставайся с ним. Не с Буном или с кем-нибудь из тех, что с ним. Ежели заберут Буна, заберут и тех. Иди прямиком к дядюшке Пассему и оставайся с ним. Он знает, что делать.

— Хорошо, — сказал я. Бутч и другой уже подошли к воротам круга; на Бутче рубаха тоже была разодрана. Они смотрели на нас.

— Этот? — спросил другой.

— Угу, — сказал Бутч.

— Давай-ка лошадь сюда, парень, — сказал другой. — Она мне нужна.

— Сиди смирно, — сказал мне Нед. Он подвел к ним Громобоя.

— Слезай, сынок, — добродушно сказал мне спутник Бутча. — Ты мне не нужен. — Я спешился. — Давай мне поводья, — сказал он Неду. Нед передал. — Я тебя забираю — снова сказал он Неду. — Ты арестован.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Вокруг нас собиралось все больше зрителей, а мы по-прежнему стояли, глядя на Бутча и того, другого, который держал теперь Громобоя за повод.

— По какой причине, белый мистер? — спросил Нед.

— По причине тюрьмы, сынок, — сказал тот. — По крайней мере, у нас это так называется. Может, в ваших краях как-нибудь иначе.

— Нет, сэр, — сказал Нед. — У нас она тоже есть. Только у нас объясняют — за что, даже и неграм объясняют.

— Ишь ты, какой законник! — сказал Бутч. — Хочет, чтобы ему бумагу предъявили. Покажите ему… Ладно, я сам покажу. — Он вытащил из брючного кармана какую-то бумажку, — письмо в замусоленном конверте. Нед взял его. Он молча стоял, с конвертом в руке. — Как вам это нравится, — сказал Бутч. — Неграмотный, а предъявляй ему бумагу. Ты ее обнюхай. Может, определишь по запаху, все ли в порядке.

— Да, сэр, — сказал Нед. — В порядке.

— А если недоволен, так давай говори, — сказал Бутч.

— Нет, сэр, — сказал Нед. — В порядке. — Вокруг нас собралась уже целая толпа. Бутч отобрал конверт у Неда, спрятал в карман и крикнул:

— Все в порядке, ребята. Просто небольшая неувязка насчет того, кто законный владелец этой лошади. Скачки не отменяются. Первый заезд засчитывается, остальные откладываются на завтра. Там, в задних рядах, слышите меня?

— Если ставки отменяются, то не слышим, оглохли, — сказал кто-то. Раздались смешки.

— Ну, не знаю, — сказал Бутч. — Кто видел, как этот мемфисский конь скакал те два заезда прошлой зимой против Акрона и теперь снова поставил на него, тот сам отменил свои деньги еще до того, как поставил. — Он подождал, но на этот раз никто не засмеялся. И снова кто-то — тот же самый или другой — сказал из толпы:

— А Уолтер Клэп тоже так думает? Еще десять футов — и сегодня этот гнедой побил бы Акрона.