Собрание сочинений в 9 тт. Том 10 (дополнительный)

Вот тогда-то и возникла мысль о лошади: собрать разрозненные, набитые в фургон или двуколку куски кожи в единое целое, которое можно продать оптом, и если белый проявит расторопность и не станет мелочиться, то и без особых проволочек. То есть белый, а не Бобо, полагал, что Бобо украдет для него лошадь. Если же не украдет, то, как полагал уже сам Бобо, в понедельник утром (кризис достиг апогея в прошлую субботу, в тот день, когда Бун и я — и Нед — уехали в машине из Джефферсона) придет конец всему — работе, свободе, всему на свете вообще. А кризис потому дошел в этот момент до кульминации и требовал безотлагательного решения, что им как будто нарочно подсовывали коня мистера Вантоша — так легко было его украсть. Это и был, конечно, Громобой (то есть Коппермайн), стоявший в конюшне с лошадьми на распродажу, всего в полумиле от Паршема, и Бобо, как давнишний, всем известный конюх мистера Вантоша, мог увести лошадь в любую минуту (он, собственно, и привел ее туда), и для этого нужно было только накинуть на Коппермайна уздечку и вывести из конюшни. Само по себе это было вполне выполнимо. Сложность заключалась в другом, и белый это знал: конь, выращенный и тренированный для состязаний, состязаться не хотел, вследствие чего был на таком плохом счету у мистера Вантоша и мистера Клэпа, тренера, что его поставили на продажу и ждали только первого попавшегося покупателя, а значит, Бобо мог пойти и взять его, и мистеру Вантошу, возможно, даже не доложат об этом, если он сам не спросит; вследствие всего этого Бобо непременно должен был что-то предпринять до следующего утра (до понедельника).

Таково было положение дел, когда в тот воскресный вечер Нед оставил нас перед домом мисс Ребы, и обогнул угол, и очутился на Бийл-стрит, и зашел в первый подвернувшийся нелегальный бар, и увидел там Бобо, который пытался отпугнуть судьбу, глядя на нее сквозь донышко бутылки с виски.

Дед сказал:

— Так, так. Теперь начинаю понимать. Негры в субботний вечер. Бобо уже пьян, а ты высунув язык мчался от самого Джефферсона к первому притону… — Он замолчал и потом сказал, нет, прямо накинулся на него: — Погоди, погоди. Не так. Даже и не суббота. Вы приехали в Мемфис в воскресенье вечером, — а Нед неподвижно сидел, зажав стакан в руке. Затем сказал:

— У моего народа субботний вечер переходит в воскресный.

— И в утро понедельника, — сказал полковник Линском. — Вы просыпаетесь в понедельник, еле живые с похмелья, грязные, в грязной камере, и валяетесь там, пока не придет белый, и не заплатит за вас штраф, и не отведет прямо на хлопковое поле или куда там еще, и заставит работать, даже не дав поесть. И вы трубите до седьмого пота и только к закату приходите в себя и чувствуете, что помирать еще рано; и то же на другой день, и еще на следующий, и еще, и наконец опять настает суббота, и вы бросаете плуг или мотыгу и мчитесь со всех ног к вонючей камере в понедельник. Почему вы так делаете? Не могу понять.

— И не поймете, — сказал Нед. — У вас кожа не того цвета. Ежели бы вы разок побыли субботним вечером в черной шкуре, вам бы до конца жизни не захотелось снова стать белым.

— Хорошо, — сказал дед. — Продолжай. — Так вот, Бобо рассказал Неду, в каком он затруднении: ближе чем в полумиле стоит конь, которого просто грех не украсть, и белый знает это, и он поставил ультиматум Бобо, и времени осталось всего несколько часов… — Хорошо, — сказал дед. — Переходи к моему автомобилю.

— Мы и подошли к нему, — сказал Нед. Они — Нед и Бобо — побывали в конюшне, поглядели на коня. — Как только я на него глаз положил, так сразу того моего мула вспомнил. — Бобо, как и я, был слишком молод, чтобы помнить самого легендарного мула, но, как и я, с детства постоянно слышал о нем. — Вот, значит, мы и решили пойти к его белому и сказать, будто все переменилось, и Бобо не может увести из конюшни коня, как обещал, зато мы взамен добудем ему автомобиль. Нет, погодите, — быстро сказал он деду. — Мы не хуже вашего знали, что автомобиль никуда не денется, покуда мы свои дела не справим. Может, через тридцать или там сорок лет, ежели встанешь в Джефферсоне на углу, то насчитаешь с утра до заката с десяток автомобилей, но покамест этого нет. И, может, ежели тогда украдешь автомобиль, то найдешь покупателя, который не станет донимать расспросами — кто, да откуда, да почему. Но покамест еще этого нет. Так что тому белому, ежели он такой, как я думал (сам я тогда его еще не встречал), ходить с автомобилем и продавать его быстро и по секрету было бы все равно как продавать быстро и по секрету слона. Как только вы с мистером Вантошем взялись за дело, так и вам никакого труда не стоило разыскать и забрать его, верно?

— Продолжай, — сказал дед. Нед продолжал: