Собрание сочинений в десяти томах. Том 2

После смерти цыгана братья не чуждались Мотруны, но не оказали большого участия к судьбе несчастной. Братья, может быть, и рады были бы помочь сестре, но один намек на возвращение ее в родную избу произвел страшную бурю в семействе Лепюков, которые при этом случае убедились, что, не нарушая домашнего согласия, нельзя было и думать о более или менее действительной помощи. Итак, Мотруна по-прежнему осталась в мазанке против кладбища, но и там Максим и Филипп не улучшили ее состояния, причиной тому были их жены: они опасались, чтоб им самим не пришлось к лету остаться без куска хлеба. Братья доставляли Мотруне самое скудное вспомоществование и то тайком от жен.

В лице Янко-дурачка Бог послал бедной вдове опекуна и деятельного помощника. Тяжко было этому горемыке в родной избе, его преследовали, презирали, нередко выгоняли вон, несмотря на его беспримерное трудолюбие, давно уже опостыл ему родительский дом, сбросив с себя маску дурачка, он всеми силами души привязался к цыгану, к Мотруне. Участь Мотруны сильно занимала его, из-за нее он возненавидел Тумра. После смерти кузнеца Янко не оставлял вдовы: распорядился похоронами, проводил домой Мотруну и остался при ней настороже. В тот же вечер он устроил в сенях соломенную постель и на другой день отправился домой за лохмотьями, составлявшими все его богатство и, не сказав ни слова, навсегда оставил родительский дом.

Для Мотруны он был не слугой, но заботливым братом.

Руководясь искренной привязанностью и состраданием к несчастной женщине, Янко старался предупреждать ее нужды, употреблял всевозможные усилия, чтобы сколько-нибудь облегчить ее жалкое существование, продлить жизнь, необходимую для слабого, болезненного ребенка, по селу узнавал, нет ли где работы, приносил пряжу с целью доставить Мотруне занятие, развлечение, заработок. Нужно было посмотреть, как горячо торговался Янко, принимая заказы, другой бы на его месте, имея в виду даже собственную пользу, не решился бы так горячо спорить со скупыми бабами из-за ничтожной копейки. Он носил дрова, воду, разводил огонь, варил кушанье и по целым часам просиживал над люлькой, если дитя было неспокойно. После неимоверных трудов он подкреплял себя куском черствого хлеба и, боясь отнять у Мотруны ложку борща или каши, довольствовался тем, от чего отвернулась бы иная собака.

Родственники не скоро заметили отсутствие Янко, только по прошествии нескольких дней он как-то всем понадобился: братьям некого было посылать за себя на барщину, их женам не над кем было насмехаться, а сестрам некого было бранить и посылать туда и сюда. Пока Янко был дома, — упрекам, толчкам не было конца, а как в избе его не стало, — он оказался необходимым человеком.

Узнав, что дурачок живет у Мотруны, старший брат пошел туда с решительным намерением привести его домой. Войдя в Мотрунину избу, он увидел Янко за работой.

— Что ты тут делаешь, проклятый? — закричал брат. — Пошел в избу! За работу!

Янко поднял голову, прищурил глаз, посмотрел на вошедшего, плюнул в сторону и продолжал работать.

— Что ты задумал, окаянный?

— Ничего, — спокойно отвечал Янко, — задумал остаться здесь.

— Мы так и позволим тебе таскаться!

— Разве я вам нужен? — произнес Янко, пожимая плечами. — Сами же вы на все село кричали, что я хлеб ваш ем даром. А дали ли вы мне портянку или сермягу какую, рубашку или лапти? Вам я не нужен: так незачем и звать. Ступай себе подобру-поздорову, да не забудь поклониться от меня старику Лыске…

Брат со сжатыми кулаками бросился на дурака, но Янко, схватив его за ворот, выпроводил вон, припер дверь бревном, и долго слышались из-за двери бранные слова, в изобилии расточаемые умником-братом брату-дураку. Спустя немного времени, Янко потребовали на барский двор, но дурак повел дело так искусно, что ему позволили оставить семью. Обвиненный доказал, что ему ничего не выделяют из отцовского наследства, не дают никакой одежды, не засевают на его долю особого участка и что труднейшие работы возлагают на него безвозмездно, да как придет обеденная пора, подадут ему кусок хлеба и остатки от общего стола. После этого судьи единогласно признали, что он не обязан долее служить братьям и может выбрать себе место жительства, где пожелает.

Братьи грозились, кричали, сулили золотые горы — все напрасно.

— О, полно, полно, — говорил дурак, — теперь вы меня не проведете. Настоящий был бы я дурак, если бы послушался вас. Старого воробья на мякине не обманешь, в другой раз на удочку не попадусь. Не дождетесь, голубчики!.. Ноги в ярмо не всуну, я уж узнал, как оно крепко жмет. Будьте здоровы, братцы, кланяйтесь от меня старику Лыске.

А Лыско был дворовый пес, единственный друг Янко.

Мотруне и ее опекуну и в голову никогда не приходила мысль о том, что они могут сделаться предметом общего внимания и сплетен, злые языки не оставили их в покое: в корчме певались про них песни, на сходках у колодца рассказывались невероятные истории.