Собрание сочинений в двух томах. Том I

Просто он должен говорить (я говорю, значит я существую!): и я вам еще не дамся! И так как остались у него только клочки нескольких слов (на кладбище страшной катастрофы)».

15 февраля 1955 г. Кнута не стало. Он умирал мучительно, в полном несовпадении с фантазиями прошлых друзей о некой благостно-библейской атмосфере, окутавшей его последние часы[93]. 16 февраля его тело было предано земле, в которой он обрел вечный покой[94].

В.Хазан

^{Последняя страница книги Д. Кнута «Избранные стихи» (1949)}

книга избранные стихи[95] довида кнута

отпечатана в imprimerie moderne de la presse в париже

в мае тысяча девятьсот сорок девятого года

в количестве двухсот экземпляров

четыре оригинальные литографии

исполненные на камне яковом шапиро

оттиснуты на ручном прессе

гастоном дорфинантом в Париже

из двухсот экземпляров составляющих первое издание

18 именных

подписанных автором и художником

отпечатаны на бумаге vélin pur fil johannot

из них

один экземпляр

содержит оригиналы рисунков шапиро

и два экземпляра

содержат каждый

по тетради из десяти рукописных листов книги

70 экземпляров нумерованных от 1 до 70

подписанных автором

отпечатаны на полутряпичной бумаге Lebeau

100 экземпляров отпечатаны на бумаге édita moyen_âge

12 экземпляров

предназначены для сотрудников и мечены литерами от А до М

корректуру правил александр гингер

экземпляр отпечатанный на бумаге lebeau №8

Поэзия

Моих тысячелетий

I

1. «Я, Довид-Ари бен Меир…»

Я,
Довид-Ари бен Меир,
Сын Меúра-Кто-Просвещает-Тьмы,
Рожденный у подножья Иваноса,
В краю обильном скудной мамалыги,
Овечьих брынз и острых качкавалов,
В краю лесов, бугаев крепкоудых,
Веселых вин и женщин бронзогрудых,
Где, средь степей и рыжей кукурузы,
Еще кочуют дымные костры
И таборы цыган;

Я,
Довид-Ари бен Меир,
Кто отроком пел гневному Саулу,
Кто дал
Израиля мятежным сыновьям
Шестиконечный щит;

Я,
Довид-Ари,
Чей пращ исторг
Предсмертные проклятья Голиафа, —
Того, от чьей ступни дрожали горы —
Пришел в ваш стан учиться вашим песням,
Но вскоре вам скажу
Мою.

Я помню все:
Пустыни Ханаана,
Пески и финики горячей Палестины,
Гортанный стон арабских караванов,
Ливанский кедр и скуку древних стен
Святого Ерушалайми.

И страшный час:
Обвал, и треск, и грохоты Синая,
Когда в огне разверзлось с громом небо
И в чугуне отягощенных туч
Возник, тугой, и в мареве глядел
На тлю заблудшую, что корчилась в песке,
Тяжелый глаз Владыки-Адоная.

Я помню все: скорбь вавилонских рек,
И скрип телег, и дребезги кинор,
И дым, и вонь отцовской бакалейки —
Айва, халва, чеснок и папушой, —
Где я стерег от пальцев молдаван
Заплесневелые рогали и тарань.

Я,
Довид-Ари бен Меир,
Тысячелетия бродившее вино,
Остановился на песке путей,
Чтобы сказать вам, братья, слово
Про тяжкий груз любови и тоски —

Блаженный груз моих тысячелетий.

2. Жена