Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках

Я бежал от Него
сквозь ночи и дни, под сводами лет,
в лабиринтах мозга, за мглою слез,
на раскатывающийся смех, —
и рушился
в зияющие мраки ужаса
от шагов Погони —
¹⁰

неторопких, спокойных, величавых,и шаги били в слух, но сильней бил Глас:
«Кто предал Меня, того все предаст».
Я оправдывался пред Ним,
прикрывал мой дух клочьями добрых дел,
но Страх меня гнал, а Любовь за мной гналась,
²⁰ и я знал, она – Любовь, но было тяжко
обрести Его и лишиться всего.

Я скрывался – Он ввивался в щель,

и мой страх был быстр, но Любовь Его – быстрей;
я стучался, где кончается свет,
в золотые ворота звезд и в серебряные – лун,
³⁰ и заре говорил: «спеши!», и вечеру: «скорей!»,
в синий луг небес я закутывался от грозной Любви,
я молил Его слуг,
но их верность была мне отказ.
Я хватался за гривы всех ветров,
⁴⁰ но и в синих степях,
но и в черном плеске молний вкруг громовых осей
Страх меня гнал, а Любовь за мной гналась,
⁵⁰ и все тот же шаг, и все тот же Глас:
«Кто в себе Меня не скрыл, тот не скроется никем».

Я не смел вскинуть взор во взор

мужей и жен, —
но в младенческих лучистых очах,
мне казалось, светится мне ответ.
Я вникал,
⁶⁰ но их ангел, вцепясь в льняные кудри, взносил их прочь.

Я вскричал: Мать Природа,

дай мне долю меж твоих чад:
губы в губы, руки в руки, кудри в кудри,
в четырех ветрах твоих стен,
под лазорью прозрачного шатра —
⁷⁰ причаститься чаше
светлых слез вселенской Весны!

И стало так:

сын Природы, я врос в ее таинства,
разумел, как морщится небо,
как над морем пенятся облака —
⁸⁰ с ними я рождался и умирал,
и со мной они радовались и печалились.
Я смеялся утром, ликовал в полдень,
я был тяжек Истиною,
когда свечи звезд мерцали у гроба дня;
⁹⁰ в сладких ливнях была соль моих слез;
я вжимался сердцем
в жар и трепет красных закатов, —
но не легче было тоске.
По седым щекам небес засыхали
мои слезы – мы не знали друг друга:
Мачеха Природа,
ее звук не шевелил мне ума,
я кричал, а она была нема.
¹⁰⁰ В синей ткани стыли ее сосцы,
и ни капли иссыхавшему горлу.
А Погоня – тот же шаг, тот же Гром:
¹¹⁰ «Ничто – для тебя, если ты не для Меня!»

Голый,

брошенный на колени,
трепетал я бича Твоей любви.
В похоти силы моей
я сотряс столпы своих дней, —
и вся жизнь моя рухнула мне на темя:
¹²⁰ годы – в груды, юность – прах меж развалин,
всходит дым из расселин дней,
больше нет
снов сновидцу, струн песнетворцу:
рвется цепь цветов,
безделушкой качавшая на запястье
земной шар, слишком тяжкий горем.

Ах, Твоя ли любовь – как стебель

¹³⁰ красноцвета, где нет места иным цветам?
О, Чертежник Бескрайности,
Ты заране ль жжешь стволы на уголь черте?
Сердце мое – болото
слез, что каплют с плакучих ив ума.
¹⁴⁰ Так – днесь; что – впредь?
Мякоть – горечь, какова ж скорлупа?
Дни мои – туман,
лишь гремит труба с оплотов Вечности,
и туман, колыхнув, мелькает башнею.

Но я внял трубе и познал Трубящего,

лишь узрев Его, высящегося ввысь,
¹⁵⁰ в темном пурпуре, в кипарисном венце.
Ах, наши ли жизни – Твоя Жатва?
Наша ль смерть – перегной Твоим полям?
И гнавшийся за мной
грянул Голос разом со всех сторон:
«Где твоя земля?
Эти ли она дребезги и черепья?
Вот: все бежит тебя, как ты бежишь Меня!
¹⁶⁰ Бренный, жалкий, всечуждый,
в ком ты ждешь, – Он сказал, – любви?
Людская любовь – от людских заслуг:
в чем заслуга твоя,
меж глиняных комьев самый грязный ком?
Кто полюбит тебя, ничтожного,
кроме Меня?
¹⁷⁰ Я брал у тебя —
чтобы взятое нашел ты в Моей руке;
ты ли нищ,
коль добро твое в Моих закромах?
Вот тебе Рука Моя: встань!»

Шаг смолк.

Этот мрак —
от ласкающе ль простертой Руки?
«Самый малый, самый темный, самый милый,
¹⁸⁰ Это Я – Кого ты искал!
Тот гонит Любовь, кто гонит Меня».