Собрание сочинений в шести томах. т.6

«Извините за внезапность вторжения… мне всегда было плевать со Спасской башни на Советскую власть и все ее химеры, но мы с Котей и наш идиот вместе с нами ограблены, мы фактически разорены… каким бы бездарным писакой он ни был, но, вы же знаете, он не воровал, просто снабжал книжной дешевней миллионы таких же, как сам, плебеев, включая самого Горбачева… извините, проклинаю и его, и Ельцина, и академиков-экономистов, и прочих новых хапуг… проклинаю их исключительно в чисто человеческом смысле… при этом мне, как и другим ограбленным людям, уже не до исторических значений хамского выражения «Советская власть накрылась»… эта власть, верней мразть, накрылась тем, чем была достойна накрыться, то есть, извините уж, не благородным жэпэо, как цинично выражается мой гинеколог Сеня, а деревянной крышкой барачной параши… да, да, той самой, о которой писал великий Шаламов, когда мой лауреат выдристывал словесные штампы… каюсь, мне стыдно, это происходило на моих глазах, мы жили с Котей на его царские доходы… но разве нельзя было, скажите мне, начать перестройку без кидания рабочих, крестьян, служащих, пенсионеров, интеллигентов науки и техники?.. все кинуты на произвол судьбы, кроме наших пассионариев в законе, а прорабы перестройки нагло требуют у Запада миллиарды в связи с катастрофой поганой Системы и наконец-то скоро дорасхитят недорасхищенное… Господи, Ты прав – это возмездие лично мне за то, что припеваючи прожила всю свою жизнь рабой капитала… принесите, пожалуйста, воды, но только из нашего колодца, если он еще не обезображен… я о ней мечтала всю дорогу, наша вода – нарзан, воздух здесь озон, а валидол в сумке… вы представляете? – мы нищие, я приехала с просьбой, по совету Коти».

«Сначала – валокордин, потом чем могу – помогу».

Я взял Г.П. под теплую руку, локтем учуяв волнующе женственное ее тепло, – глотку снова враз перехватило; ведь сколько себя ни сдерживай – с адреналином, скаканувшим в мозг, хрен поспоришь; уверен, что красота не менее притягательно воздействует на существо покоряемого ею человека, чем закон всемирного тяготения на любое из небесных тел; при этом страх перед недосягаемостью женщины столь же непревозмогаем, как желание не то что бы впиться губами в губы, потом трахнуть, верней, слиться со всеми точками ее тела каждой точкой тела своего, остолбеневшего, никогда не надеявшегося на милосердный приговор судьбы.

Я, помалкивая и унимая дыхание, сопроводил расстроенную женщину до терраски… недремлющее, черт его побрал, око совести моей, никогда никуда от которого душе не деться, как назло, укоряло за бесстыдность страсти… без всякого преувеличения – весь я пылал, меня трясло, при этом выпали из башки и финансовая трагедия Г.П., и Коти, и понтоватого «второго Шолохова», и все беды необъятной нашей матери-родины… вместе с миллионами людей она еще не въехала в суть того, чем наконец-то разродилась: нормальным дитятей, чудесным образом не унаследовавшим гнусных качеств зачавшей его Системы, или шалавым молодчиком, во многом похожим на папаню – на «новых советских людей», злосчастных совков, до мозга костей проспиртованных жертв бесноватой Утопии…

Должно быть, походил я, помогая Г.П., не на нормального человека, а скорей уж на звереныша, ставшего вдруг чумовым рабом инстинкта, который к самке волокет все той же неведомой и необоримой ебитской силой; если говорить честно, то до сих пор презираю себя за мельком скользнувшую в уме змейку жлобской социальной радостишки: Михал Адамыч вовремя посоветовал мне решительно избавляться от деревянных, готовых упасть «ниже уровня моря», главное, пренебречь услугами совковых сберкасс, благодаря чему спаслось мое состояньице.

Г.П. даже не на что было ни посадить, ни уложить отдохнуть; сообразительный Опс вытащил из дома на терраску два собачьих матрасика; я быстренько принес валокордин из бардачка в тачке, накапал в стопку, Г.П. выпила, ей сразу стало полегче, я тоже немного успокоился.