Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести

Женька увидел, что Виктор сидит с девчонками, и тут же присоседился к ним. Откуда-то взялся Козлик. Потом пришел и Ромашка. Раиса тоже хватилась брата, прибежала, оттеснила Груню и села в середочку между ней и Виктором.

Женька стеснялся недолго.

— Ты гвардеец?

— Гвардеец. А ты по чем узнал?

— Как по чем? А значок-то?

— Молодец. Понимаешь.

— А медаль у тебя за что?

— За отвагу. За то, что когда немец на меня пикировал, я от своего орудия не отошел. Он в меня бомбы бросал, а я в него стрелял. Одного сшиб. Другого сшиб. А третий притрафился — и в мою батарею. Как бахнул — так вся батарея и разлетелась. И я сам на воздух поднялся — думал, конец. Да вот отлежался в госпитале, ничего. Поеду скоро опять добивать фашистов!

И едва Виктор умолк, на него, как горох, посыпались вопросы:

— А как же ты взлетел-то?

— А шибко тебя об землю ударило?

— Сам встал или потащили тебя?

— А страшно было?

И Виктор не отмахнулся, как дядя Сергей. Он рассказывал долго, подробно…

Когда завыла над головой бомба, он уж знал, что ударит сейчас в его расчет. Это была страшная минута. Но он все-таки стоял у орудия и стрелял, и его бойцы стреляли.

Когда бомба ударила, его вдруг подхватило, перекинуло через орудие и швырнуло на землю… И показалось ему, что у него нет ног — совсем он их не чувствовал… Приподнялся на руках: хоть и нет ног, а отползать надо. И потащился на руках… Протащился сколько мог да и упал. Тут подбежал санитар:

— Где больно? Куда ударило?

— Не знаю. Посмотри ноги…

Ну, оказалось, ничего. Цел остался. Ноги только онемели. Полежал в госпитале — отошел…

Долго сидели ребятишки, пока не вышла Грунина мать и не позвала ее домой. Тут и Виктор спохватился:

— Ну, я пойду к девчатам, а вы — марш по домам!

— А завтра еще придешь?

— Обязательно!

И когда он, насвистывая песенку, пошел к девушкам на канавку под березами, ребятам казалось, что он от них и не уезжал никогда — свой, городищенский, Виктор Цветков.

Они вспомнили, как Виктор, бывало, водил лошадей в ночное, как он однажды разогнал жеребца да и слетел с него среди деревни. Девчонки тогда совсем его засмеяли!

Вспомнили, как с черной клеенчатой сумкой бегал Витька Цветков в школу… А потом ушел учиться в район, в десятилетку… Тут уж его стали редко видеть, только по воскресеньям. Пробежит по деревне на лыжах — и нет его. Но лишь растает, бывало, снег, лишь обсохнет земля — в первый же праздник с утра появляется Виктор на зеленом выгоне с футбольным мячом. И вот уж тогда крик стоит, вот уж бой идет на выгоне! Азартная команда была!..

И вспомнили они городищенских ребят, ушедших на войну: Кольку Миронова, убитого под Ржевом, старшего Ромашкина брата Ваню, пропавшего без вести… Вспомнили кудрявого Ганю Горелкина, Ваську Жучка, плясуна и забияку, Павлика Лукошкина, румяного и тихого, как самая тихая девушка… Сражаются они на разных фронтах. Изредка то от одного, то от другого залетает в Городище письмецо.

А Виктор, уходя от ребятишек, и сам как-то неясно понимал, где его товарищи: там ли, под березами, или тут, на бревнышке. Ему показалось, что совсем недавно он сам был вот такой же загорелый парнишка в подсученных штанах, с вихром на макушке.

Виктор часто рассказывал ребятам о войне. О тяжких боях, когда орудия грохотали по многу часов подряд и снаряды рвались, как бешеные, и не давали носа высунуть наружу… О том, как иногда суток по десять не видели крыши над головой, спали прямо на снегу и костров не разводили, чтобы не выдать себя врагу…

О дальних переходах рассказывал, о том, как, смертельно усталые, шли они в весеннюю распутицу по колено в снеговой воде.

Рассказал им, как он подорвал два танка у генерала Гудериана. А потом прямо под носом у врагов, замаскированный, пробрался к мосту и взорвал его. Немцы к реке подходят, а мост кверху летит!

Ребята слушали, не сводя с него глаз. Особенно Женька. Военная слава Виктора ошеломляла его.

— Виктор, а воевать страшно?

— Наверное, страшно. Не знаю. Когда бой идет, об этом не думаешь.

— Эх, мне бы пушку! Самую большую бы!

— А почему большую? Ловчее под нее прятаться?

— О, я бы не прятался! Я бы им бабахнул как следует. Вот здорово такая бьет, наверно, а?

— А «катюшу» не хочешь?

У Женьки даже дух захватило:

— О! Кабы мне «катюшу» дали — я бы их засыпал! День и ночь палил бы!

А Раиса гордилась. И так важно держалась, будто не Виктор, а она подбила Гудериановы танки, будто не Виктор, а она стояла у зенитного орудия под вражеским огнем.

И когда Груня звала ее на работу, она не упускала случая, чтобы сказать:

— А что ты хозяйничаешь? Что твой отец председатель? Подумаешь! А мой брат Гудериана победил!

Виктор не обманул ребят — пришел к ним на покос. Было очень жарко, всех разморило, сено было душное и тяжелое — долговязая лесная трава. Но когда увидели, что идет к ним Виктор со своими большими граблями, то сразу подбодрились. Ожили, загомонили, как птичий выводок.

— А ну-ка, дай я охапочку наберу!

Виктор размахнулся граблями, чуть не целую скирдушку пригреб к ноге, поднял охапку выше головы и понес… Сразу четверть лужайки опустела.