Собрание сочинений в трех томах. Том 2. Село Городище. Федя и Данилка. Алтайская повесть: Повести

— Вот так охапочка! — засмеялась Стенька и присела от смеха. — Вот так охапочка!

— Скорей вал заваливайте, — кричала Груня, торопливо работая граблями, — скорей! А то Виктору набирать нечего!

Ребята все сразу со смехом бросились заваливать сено. А Виктор подошел, взмахнул граблями раз, другой, третий — и опять весь вал загреб и понес в скирдушку.

— Скорей! — снова закричала Груня.

И снова, толкаясь и смеясь, торопились заваливать…

Ребятишки раскраснелись, запыхались, волосы у них взмокли от пота, у Ромашки вихор так и торчал кверху — словно его корова со лба лизнула. Но зато сено убрали так быстро, что и сами удивились.

— Во как! Будто ветром подмело!

— А вы, как я погляжу, работать умеете, — сказал Виктор. — Ничего, проворные!

— А то как же! — отозвалась Стенька. — А то разве не умеем!

— Еще и не такие работы делали, — вытирая лицо подолом рубахи, прогудел Ромашка. — Мы весной поле под овес заступами вскапывали… А это что!.. Гулянки!..

— Заступами под овес, — задумчиво повторил Виктор. — Да… Это, пожалуй, не легче, чем нам на фронте…

Карие глаза его вдруг стали ласковыми.

— Ах, ребятишки, — сказал он, — вы еще и не знаете, какие вы большие герои!

Раиса только фыркнула:

— Герои! С граблями да с лопатами!

Виктор посмотрел на нее неодобрительно:

— А ты думаешь, что герои только с винтовками да с пулеметами и бывают?.. Ну, а что ж тот овес — уродился? — спросил Виктор.

— А пойдемте посмотрим! — живо ответила ему Груня. — Поле недалеко!

Женька подскочил:

— Пойдемте! И то, давно на том поле не были!

— А что там смотреть? — лениво сказала Раиса. — Тащиться туда!.. Ну, овес и овес — чего интересного?

— Тебе, конечно, смотреть неинтересно! — сказал Ромашка. — Ты поле не копала, так чего ж тебе на овес смотреть?

— Как это не копала? — задористо начала Раиса, но слегка покраснела и умолкла.

Виктор с удивлением поглядел на нее.

— Немного, — продолжала она, — но все-таки…

— Ну, пойдемте, пойдемте! — закричала Стенька. — А то скоро сено сгребать.

И все нестройной гурьбой пошли на поле.

Овес был недалеко, на бугре за деревней. Еще издали видно было, как блестит и переливается овсяное поле, как идут по полю медленные серебристые волны. А когда подошли ближе, овес встал перед ними густой синеватой стеной, и тяжелые чеканные кисти его, казалось, погромыхивали под ветром.

— Вот это овес! — закричал Женька. — Вот так богатырский овес! Это все потому, что я копал да разные слова приговаривал: «Уродись ты, овес, чтобы ты высокий рос, чтоб ты рос-перерос, выше елок и берез!..» Вот он и вырос!

— Приговаривал! А что ж мы не слышали?

— А я шепотом!

— Вот теперь и лошади сыты будут, — негромко сказал Ромашка.

— А как руки болели тогда, — вспомнил Козлик, — даже плечи не разогнешь!

Виктор задумчиво поглядел на ребят, на каждого отдельно. И спросил как бы про себя:

— Болели?

— О, еще как! — тихо сказала Груня.

— «О, еще как»! — засмеялся Женька. — А все, бывало, не сознавалась!

Груня засмеялась тоже:

— А мне и нельзя сознаваться — я ведь бригадир!

— Ты бригадир? — удивился Виктор. — Как же я до сих пор этого не знал? А ведь я думал, бригадир — Ромашка. Я даже и не спрашивал!

Виктор глядел на Груню и как-то еще не верил. Эта тихая тоненькая девочка несет такую трудную заботу и справляется.

— Но ведь ты же и сама работаешь?

— А как же! Я еще всех больше работать должна. Ведь на бригадира-то все смотрят!

— У вас, значит, и трудовые книжки есть?

— А как же! Конечно, есть. Вот они, со мной. — Груня легонько хлопнула по своему туго набитому карману. — Я их всегда с собой ношу, чтобы тут же, в поле, записывать. А то забуду еще.

— А ну, покажи мне ваши книжки! — Виктор протянул к ней руку. — Покажи, покажи!

Раиса как-то встрепенулась, словно хотела встать между ним и Груней. Но Груня уже отколола булавку, которой был зашпилен карман, и подала Виктору стопочку маленьких учетных книжек:

— Вот. Все здесь!

Виктор не торопясь просмотрел книжки и особенно внимательно просмотрел Раисину книжку, всю перелистал.

Раиса, отвернувшись, молча перебирала пальцами шуршащую овсяную кисть.

Виктор отдал книжки Груне:

— На, убери. Молодец, бригадир!

А потом повернулся к сестре. И никакой ласки, никакой улыбки не было у него в глазах.

— Эх ты, работница! Книжка-то пустая совсем. Хоть бы ты подруг постыдилась.

Раиса не подняла головы, не подняла глаз. Она покраснела до бровей и, закусив губу, резким движением обрывала овсяные зерна.

«Вот тебе! — подумала Груня. — Это тебе за все!»

Но тут же ей стало жалко Раису.

— Вы ее не ругайте, — сказала Груня, — она теперь лучше работает… Она привыкает…

Но Виктор, не взглянув на Раису, сунул руки в карманы и пошел вперед по узенькой белой дорожке.

— Я бы на ее месте сквозь землю провалилась! — шепнула Груне Стенька. — Прямо сквозь землю провалилась бы!

Ребята в молчании гуськом потянулись за Виктором. Раиса шла сзади всех и ни на кого не глядела.

МЕЧТЫ