Собрание стихотворений

Леди и джентльмены,
Вот печальный рассказ
О страстях Мельпомены,
О любви без прикрас.

Оттеняет небрежный
Локон мраморность лба,
И любовников нежных
Разделяет судьба.

Прибыл с грузом талантов,
Монологов и слез
Бедных комедиантов
Полотняный обоз.

Может быть, за работу
Нас освищет раек,
И прикроет зевоту
Веера ветерок,

Но героев романа,
Плакавших под луной
И покинувших рано
Страшный воздух земной,

Беднякам и персонам,
Любопытству девиц
Представляет с поклоном
Автор этих страниц.
>>

Ради славы и мира
Мы покинули дом,
Черный воздух Шекспира
Мы, как пьяницы, пьем.

Городские мальчишки
Нас встречают, орут,
И цветные афишки
На заборах цветут.

И пока театральный
Строится балаган
И высокий астральный
Намечается план,

Трагики без опаски
Погибают в вине,
Франту делает глазки
Героиня в окне.

Парусина полощет,
Это — небо. Потом
Полотняная роща.
Барабан — майский гром.

Будет все по желанью
Благородных господ.
Начинаем, вниманье!
Только шиллинг за вход.

Сжалься, о Мельпомена!
Занавес! Занавес!
Страшный шорох и сцена:
Луна, башня и лес.

Стала знатной, богатой
Театральная голь.
Бородою из ваты
Потрясает король.

И продажные шпаги
Куплены за кольцо,
Но белее бумаги
У злодея лицо.

В голубые пределы
Рвется хриплая грудь.
Входят слуги, чтоб тело
В черный плащ завернуть.

Стынет в урне музейной,
Не сгорев и в огне,
Пепел страсти лилейной
В скудной датской стране.

В тихой башне мерцает
За решеткою свет,
Узницу воспевает
У подножья поэт.

Но любви не угроза
Каменная стена,
И классически роза
Падает из окна…

Снова занавес черный
Раздвигаясь, шумит,
И маэстро проворный
Палочкою стучит,

Плещут аплодисменты,
Озаряет луна
Урны и монументы —
Жатву и семена…

Все превратно под сенью
Этих странных планет,
И, обманутый тенью,
Принимает поэт

За земную усталость
Ангелических роз
Лишь бессонницы вялость
Или туберкулез.

Но прекрасную участь
Избирал он в удел,
Если ивы плакучесть
Он воспеть не успел.

Слаще сердцебиенья
Смертным мыслей туман,
Оптики, вдохновенья
Мимолетный обман.

Как у женщин одежда,
Непонятное нам
Оставляет надежду,
Что все лучшее там.

И как на солнцепеке
Яблоки райских стран,
Розовеют и щеки
От парижских румян

И пылают в верблюжьей
Африканской жаре,
В перьях страуса, в стуже
Дансингов на заре.

Около мышеловки
Мы танцуем фокстрот,
По опасной веревке
Ходим взад и вперед.

Мраморная Венера
Станет тучной женой,
Черный ус офицера
Ей нарушит покой,

В сорок лет под глазами
Ста морщинок пунктир,
Прикрывают мехами
Холодеющий мир,

И два существованья
Вечно разделены
Этажами дыханья,
Высотою стены.

И как сладостный отдых,
Нам даны под луной
Силлабический воздух,
Строф тонических строй.

Но едва в наше время
Слышен лепет небес,
Бесполезное бремя
Для умов и телес.

Эта сладость истлеет
Угольками в золе,
Завтра ветер развеет
Листики по земле.

Так колонному строю
Пыль руин суждена,
Так великой мечтою
Караван после сна

Оставляет снаружи
(Легкий призрачный гость)
Только мусор, верблюжий
Лишь помет, пепла горсть…

В декабре иль в апреле
Мы родились, вопя,
Ты — под сенью Растрелли,
В сельском домике — я,

Все равно, дернуть нитку —
Мы рукой шевельнем,
Снимем шляпу с улыбкой
Или яду глотнем.

Мы, как марионетки,
Ходим и говорим,
Мы трепещем, как ветки,
Исчезаем, как дым,

В голубой мышеловке
Вдруг захлопнет всех нас
Лапкой бархатной ловкой,
Страшным золотом глаз.

И кончая писанье,
Автор знает и сам,
Что все ближе дыханье
К смерти и к небесам.
>>

Слышен шепот суфлера —
Райских раковин шум.
Палочка дирижера
Поднимает самум,

И колеблются ткани
Театральных небес,
Нарисованных зданий
И бесплодных древес.

И смычки, как пшеница,
В душном климате зал.
Нотный ветер страницы
Шумно перелистал,

Мы над пультом руками
Месим воздух густой,
Требуем с кулаками
Музыки неземной,

В черной зале вселенной,
В полотняной стране
Мир прекрасный, но бренный
Рушится, как во сне.

<Париж. 18–21 ноября> 1929