Собрание стихотворений

Возжигает Родина огни.

Все о вас, родные сероглазые

Братья, драгоценные мои!

Все о том, уже бессмертном мужестве,

За которым восхищенный мир

Наблюдает со священным ужасом

Из своих разрушенных квартир.

Каждый раз за шторой затемнения

Из-за слез не отыскать окна, -

От восторга, гордости, волнения

Глубоко душа потрясена.

Этот праздник стал нас всех обязывать.

Мы должны трудиться выше сил,

Чтоб потом нам не пришлось доказывать,

Кто и как свою страну любил...

1943

Мне смешны теперь мои печали детские

И наивны кажутся мечты.

Я увидел, как недавно на Кузнецком

Зацветали ярко-красные цветы.

Я увидел, как от счастья слезы катятся...

Коломбина, та, что прежде спотыкалась в облаках,

По Тверской теперь гуляет в красном платьице

С алой лентой в синих волосах.

Это солнце, это счастье нестерпимое

Отогрело черные поля,

И цветами красными любимая

Зацвела усталая земля.

И народу моему, большому и прекрасному,

Победившему седого сатану,

Мое сердце, окровавленное, красное,

Как цветок, в петлицу я воткну.

Я люблю Вас, моя сероглазочка,

Золотая ошибка моя!

Вы — вечерняя жуткая сказочка,

Вы — цветок из картины Гойя.

Я люблю Ваши пальцы старинные

Католических строгих мадонн,

Ваши волосы сказочно-длинные

И надменно-ленивый поклон.

Я люблю Ваши руки усталые,

Как у только что снятых с креста,

Ваши детские губы коралловые

И углы оскорбленного рта.

Я люблю этот блеск интонации,

Этот голос — звенящий хрусталь,

И головку цветущей акации,

И в словах голубую вуаль.

Так естественно, просто и ласково

Вы, какую-то месть затая,

Мою душу опутали сказкою,

Сумасшедшею сказкой Гойя...

Под напев Ваших слов летаргических

Умереть так легко и тепло.

В этой сказке смешной и трагической

И конец, и начало светло...

Сквозь чащу пошлости, дрожа от отвращенья,

Я продираюсь к дальнему лучу.

Я задыхаюсь. Но в изнеможеньи

Каждый день под окошком он заводит шарманку.

Монотонно и сонно он поет об одном.

Плачет старое небо, мочит дождь обезьянку,

Пожилую актрису с утомленным лицом.

Ты усталый паяц, ты смешной балаганщик

С обнаженной душой, ты не знаешь стыда!

Замолчи, замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,

Мои песни мне надо забыть навсегда, навсегда!

Мчится бешеный шар и летит в бесконечность,

И смешные букашки облепили его,

Бьются, вьются, жужжат и с расчетом на вечность

Исчезают, как дым, не узнав ничего.

А высоко вверху Время - старый обманщик,

Как пылинки с цветов, с них сдувает года...

Замолчи, замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,

Этой песни нам лучше не знать никогда, никогда!

Мы - осенние листья, нас бурей сорвало.

Нас все гонят и гонят ветров табуны.

Кто же нас успокоит, бесконечно усталых,

Кто укажет нам путь в это царство Весны?

Будет это пророк или просто обманщик,

И в какой только рай нас погонят тогда?..

Замолчи, замолчи, замолчи, сумасшедший шарманщик,

Эту песнь мы не можем забыть никогда, никогда!

1930

В бананово-лимонном Сингапуре, в бури,

Когда поет и плачет океан

И гонит в ослепительной лазури

Птиц дальний караван,

В бананово-лимонном Сингапуре, в бури,

Когда у Вас на сердце тишина,

Вы, брови темно-синие нахмурив,

Тоскуете одна...

И, нежно вспоминая

Иное небо мая,

Слова мои, и ласки, и меня,

Вы плачете, Иветта,

Что наша песня спета,

А сердце не согрето без любви огня.

И, сладко замирая от криков попугая,

Как дикая магнолия в цвету,

Вы плачете, Иветта,

Что песня недопета,

Что это

Лето

Где-то

Унеслось в мечту!

В банановом и лунном Сингапуре, в бури,

Когда под ветром ломится банан,

Вы грезите всю ночь на желтой шкуре

Под вопли обезьян.

В бананово-лимонном Сингапуре, в бури,

Запястьями и кольцами звеня,

Магнолия тропической лазури,

Вы любите меня.

1931

В бродячем цирке, где тоскует львица,

Где людям весело, а зверям тяжело,

Вы в танце огненном священной Белой Птицы

Взвиваете свободное крыло.

Гремит оркестр, и ярый звон струится,

И где-то воют звери под замком.

И каждый вечер тот же сон Вам снится -

О чем-то давнишнем, небывшем и былом.

Вас снится храм, и жертвенник, и пламя,

И чей-то взгляд, застывший в высоте,

И юный раб дрожащими руками

Вас подает на бронзовом щите.

И Вы танцуете, колдунья и царица.

И вдруг в толпе, повергнутой в экстаз,

Вы узнаете обезьяньи лица

Вечерней публики, глазеющей на Вас.

И, вздрогнув, как подстреленная птица,

Вы падаете камнем в пустоту.

Гремит оркестр, и ярый звон струится...

А Вас уже уносят в темноту.

Потом конец. И вот в другую смену

Выводят клоуна с раскрашенным лицом.

Еще момент... и желтую арену,

Как мертвеца, затягивают холстом.

Огни погасли. Спит больная львица,

Дрожит в асфальте мокрое стекло,

И Вы на улице — на пять минут царица -

Волочите разбитое крыло.

1933

Л.В.

Знаешь, если б ты меня любила,

Ты бы так легко не отдала

Ни того, что мне сама дарила,

Ни того, что от меня брала.

Но пожара нет. А запах дыма

Очень скоро с ветром улетит,

И твое божественное имя

Для меня уже едва звучит.

Я живу. Я жить могу без веры,

Только для искусства одного.

И в моих глазах, пустых и серых,

Люди не заметят ничего.

Я не знаю, зачем и кому это нужно,

Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,

Только так беспощадно, так зло и ненужно

Опустили их в Вечный Покой!