Собрание стихотворений

Пассажирская шла борьба,

И ласкала меня и сверлила

Со стены этих глаз журьба.

Много скрыто дел предстоящих

В наших летчиках и жнецах,

И в товарищах реках и чащах,

И в товарищах городах...

Не припомнить того, что было:

Губки жарки, слова черствы -

Занавеску белую било,

Несся шум железной листвы.

А на деле-то было тихо,

Только шел пароход по реке,

Да за кедром цвела гречиха,

Рыба шла на речном говорке.

И к нему, в его сердцевину

Я без пропуска в Кремль вошел,

Разорвав расстояний холстину,

Головою повинной тяжел...

Январь 1937

x x x

Если б меня наши враги взяли

И перестали со мной говорить люди,

Если б лишили меня всего в мире:

Права дышать и открывать двери

И утверждать, что бытие будет

И что народ, как судия, судит,-

Если б меня смели держать зверем,

Пищу мою на пол кидать стали б,-

Я не смолчу, не заглушу боли,

Но начерчу то, что чертить волен,

И, раскачав колокол стен голый

И разбудив вражеской тьмы угол,

Я запрягу десять волов в голос

И поведу руку во тьме плугом -

И в глубине сторожевой ночи

Чернорабочей вспыхнут земле очи,

И -- в легион братских очей сжатый -

Я упаду тяжестью всей жатвы,

Сжатостью всей рвущейся вдаль клятвы -

И налетит пламенных лет стая,

Прошелестит спелой грозой Ленин,

И на земле, что избежит тленья,

Будет будить разум и жизнь Сталин.

Первые числа февраля -- начало марта 1937

x x x

Куда мне деться в этом январе?

Открытый город сумасбродно цепок...

От замкнутых я, что ли, пьян дверей? -

И хочется мычать от всех замков и скрепок.

И переулков лающих чулки,

И улиц перекошенных чуланы -

И прячутся поспешно в уголки

И выбегают из углов угланы...

И в яму, в бородавчатую темь

Скольжу к обледенелой водокачке

И, спотыкаясь, мертвый воздух ем,

И разлетаются грачи в горячке -

А я за ними ахаю, крича

В какой-то мерзлый деревянный короб:

-- Читателя! советчика! врача!

На лестнице колючей разговора б!

1 февраля 1937

x x x

Обороняет сон мою донскую сонь,

И разворачиваются черепах маневры -

Их быстроходная, взволнованная бронь

И любопытные ковры людского говора...

И в бой меня ведут понятные слова -

За оборону жизни, оборону

Страны-земли, где смерть уснет, как днем сова...

Стекло Москвы горит меж ребрами гранеными.

Необоримые кремлевские слова -

В них оборона обороны

И брони боевой -- и бровь, и голова

Вместе с глазами полюбовно собраны.

И слушает земля -- другие страны -- бой,

Из хорового падающий короба:

-- Рабу не быть рабом, рабе не быть рабой,-

И хор поет с часами рука об руку.

18 января -- 11 февраля 1937

x x x

Как светотени мученик Рембрандт,

Я глубоко ушел в немеющее время,

И резкость моего горящего ребра

Не охраняется ни сторожами теми,

Ни этим воином, что под грозою спят.

Простишь ли ты меня, великолепный брат

И мастер и отец черно-зеленой теми,-

Но око соколиного пера

И жаркие ларцы у полночи в гареме

Смущают не к добру, смущают без добра

Мехами сумрака взволнованное племя.

4 февраля 1937

x x x

Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,

И парус медленный, что облаком продолжен,-

Я с вами разлучен, вас оценив едва:

Длинней органных фуг, горька морей трава -

Ложноволосая -- и пахнет долгой ложью,

Железной нежностью хмелеет голова,

И ржавчина чуть-чуть отлогий берег гложет...

Что ж мне под голову другой песок подложен?

Ты, горловой Урал, плечистое Поволжье

Иль этот ровный край -- вот все мои права,-

И полной грудью их вдыхать еще я должен.

4 февраля 1937

x x x

Еще он помнит башмаков износ -

Моих подметок стертое величье,

А я -- его: как он разноголос,

Черноволос, с Давид-горой гранича.

Подновлены мелком или белком

Фисташковые улицы-пролазы:

Балкон -- наклон -- подкова -- конь -- балкон,

Дубки, чинары, медленные вязы...

И букв кудрявых женственная цепь

Хмельна для глаза в оболочке света,-

А город так горазд и так уходит в крепь

И в моложавое, стареющее лето.

7 -- 11 февраля 1937

x x x

Пою, когда гортань сыра, душа -- суха,

И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:

Здорово ли вино? Здоровы ли меха?

Здорово ли в крови Колхиды колыханье?

И грудь стесняется,-- без языка -- тиха:

Уже я не пою -- поет мое дыханье -

И в горных ножнах слух, и голова глуха...

Песнь бескорыстная -- сама себе хвала:

Утеха для друзей и для врагов -- смола.

Песнь одноглазая, растущая из мха,-

Одноголосый дар охотничьего быта,-

Которую поют верхом и на верхах,

Держа дыханье вольно и открыто,

Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердито

На свадьбу молодых доставить без греха.

8 февраля 1937

x x x

Вооруженный зреньем узких ос,

Сосущих ось земную, ось земную,

Я чую все, с чем свидеться пришлось,

И вспоминаю наизусть и всуе.

И не рисую я, и не пою,

И не вожу смычком черноголосым:

Я только в жизнь впиваюсь и люблю

Завидовать могучим, хитрым осам.

О, если б и меня когда-нибудь могло

Заставить -- сон и смерть минуя -

Стрекало воздуха и летнее тепло

Услышать ось земную, ось земную...

8 февраля 1937

x x x

Были очи острее точимой косы -

По зегзице в зенице и по капле росы,-

И едва научились они во весь рост

Различать одинокое множество звезд.

9 февраля 1937

x x x

Как дерево и медь -- Фаворского полет,-

В дощатом воздухе мы с временем соседи,

И вместе нас ведет слоистый флот

Распиленных дубов и яворовой меди.

И в кольцах сердится еще смола, сочась,

Но разве сердце -- лишь испуганное мясо?