Собрание стихотворений

             МОЛИТВА ЗА МЫКОЛУ

^{227}

Молюсь — и молитва в листве сохранится

без фальши оттенка —
о том, чтоб не смог улететь за границу
Мыкола Руденко.

Ему ли в безвестие тесное кануть,

пойти на измену?
Коль это случится, на сердце и память
я траур надену.

Мы вместе годами сгорали от жажды,

хоть не были рядом.
О, как мне мечталось обняться однажды
с поэтом и братом!

Ведь, как нам ни тяжко и как нам ни тошно,

есть высшее нечто,
и дом наш не дом в Конче Заспе, а то, что
нетленно и вечно.

Для Бога несть эллина ни иудея,

все родины — майя,
но, людям о главном сказать не умея,
душа — как немая.

Молюсь, чтобы он до такого не дожил,

забыв свою мову,
а кто где родился, то там он и должен
взойти на Голгофу.

Что значили мы, то и станется с нами,

как стало сегодня,
а родина — это Господнее знамя
и воля Господня.

О близких молюсь, чтоб очнулись их души

от весточки братской,
что нету бездомья теснее и глуше
судьбы эмигрантской.

Я образ добра из отчаянья высек,

стал кротким и зрящим.
«О Боже, — молюсь, — вразуми и возвысь их
над злом преходящим».

Пока не престану молиться о том я,

Мыкола с Раисой
не бросятся в неть из родного бездомья,
с земли украинской.

1987

Не идет во мне свет, не идет во мне море на убыль^{228}

,протираю глаза с камышовою дудкой во рту,
и клеймо упыря не забывший еще Мариуполь
все зовет меня вдаль за свою городскую черту.

И пойду я на зов, и доверюсь Чумацкому Шляху,

и постигну поселки, где с екатерининских пор
славил Господа грек, и молился татарин Аллаху,
и где тварь и Творец друг на друженьку смотрят в упор.

Жаркий ветер высот разметал бесполезные тучи.

Известковая скудь, мое сердце принять соизволь.
Эти блеклые степи предсмертно сухи и пахучи,
к их земле и воде примешалась азовская соль.

Я от белого солнца закутался Лилиной шалью.

На железных кустах не приснится ни капли росы.
В пересохших лиманах прощаю с виной и печалью
улетающих ласточек с Белосарайской косы.

Здесь кончается мир. Здесь такой кавардак наворочен.

Здесь прикроешь глаза — и услышишь с виной и тоской
тихий реквием зорь по сосновым реликтовым рощам.
Здесь умолкли цветы и судьбой задохнулся изгой.

Чтоб не помнили зла и добром отвечали на зло мы,

к нам нисходят с небес растворившийся в море закат,
тополиных церквей византийские зримые звоны
и в цикуте Сократа трескучая россыпь цикад.

Эти поздние сны не прими, ради Бога, за явь ты.

Страшный суд подошел, а про то, что и смерть не беда,
я стихи написал на песках мариупольской Ялты, —
море смыло слова, и уплыли они в никуда.

1988