Собрание стихотворений

       РОЖДЕСТВО

^{244}

Да ну и что с того —

в Москве или в Нью-Йорке?
Сегодня Рождество,
и мы с тобой на елке.

Вся в звездах и огнях,

вот-вот взлетит, живая,
счастливцев и бедняг
на праздник созывая…

От крови и от слез

я слышу и не внемлю:
их столько пролилось
в отеческую землю,

что с душ не ототрет

уже ни рай, ни ад их, —
а нищий патриот
все ищет виноватых.

Вишь, умник да еврей —

губители России,
и алчут их кровей
погромные витии…

Но им наперекор,

сойдя с небес по сходням,
поет незримый хор
о Рождестве Господнем.

Поет, дары неся,

с уверенностью детской,
что Тот, кто родился,
сам крови иудейской.

Звучит хрустальный звон

для сбившихся с дороги:
уже родился Он
и мы не одиноки.

Идем со всех концов

с надеждою вглядеться
в безгрешное лицо
вселенского младенца.

Когда земная власть

с неправдой по соседству,
спасение — припасть
к Божественному детству.

Не зная наших уз,

свободный от одежки,
в нас верует Иисус
и хлопает в ладошки.

Рождественской порой,

как подобает людям,
мы Божьей детворой
хоть трошечки побудем.

Творится явь из сна

и, всматриваясь в лица,
Господняя весна
в нас теплится и длится.

Серебряной вьюгой

мир выстиран и устлан,
и Диккенс и Гюго
родней, чем Джойс и Пруст нам.

В нас радуется Бог,

что детская пора есть,
от творческих тревог
взрослеть не собираясь.

Нам снова все друзья

и брат горой за братца,
и нам никак нельзя
от елки оторваться.

Та хвойная весна,

священствуя и нравясь,
с Руси привезена,
а всей земле на радость.

Клубится пар от вод,

сияет мир от радуг…
А нищий патриот
все ищет виноватых.

1990

Земля в снегу, мы в середине круга.
Пусть он лежит — скажи ему, подруга, —
я не хочу, чтоб таял белый снег.

На темный мир, исполненный бесстыдства,

пролился свет в покое полусна.
О, как он юн! О, как ему блестится!
От всех болезней лечит белизна.

В такие дни нельзя, чтоб злом на зло мы.

Во весь простор по взмаху милых рук
плывут из вьюг рождественские звоны,
святят печаль и размыкают круг.

Присесть к столу, погреться бы не худо,

земную стужу стаивая с век,
но не хочу, чтоб так кончалось чудо,
нельзя никак, чтоб таял белый снег.

Затем нельзя, что в замяти рассвета,

когда крещусь в купели снеговой,
душа моя пред вечностью раздета
и с нами снег — и больше никого.

1990