Собрание стихотворений

                        29

^{341}Бессмыслен русский национализм,
но крепко вяжет кровью человечьей.
Неужто мало трупов и увечий,
что этим делом снова занялись?

Ты слышишь вопль напыщенно-зловещий?

Пророк-погромщик, осиянно-лыс,
орет в статьях, как будто бы на вече,
и тучами сподвижники нашлись.

«Всех бед, — кричат, — виновники евреи,

народа нет корыстней и хитрее —
доколь терпеть Иванову горбу?»

А нам еще смешно от их ужимок.

Светла река, и в зарослях кувшинок
веслом веселым к берегу гребу.

                      30

^{342}Палатка за ночь здорово промокла.
Еще свежо от утренней росы.
Течет туман с зеленой полосы,
а я тебе читаю вслух Софокла.

В селе заречном редко лают псы,

а, кроме них, на свете все замолкло.
Под щебет птиц чуть движутся часы,
а я тебе читаю вслух Софокла.

Когда уйдем, хочу, чтоб ты взяла

с собою воздух леса и села
и старых ран чтоб кровь на мне засохла.

Нам век тяжел. Нам братья не друзья.

Мир обречен. Спасти его нельзя.
А я тебе читаю вслух Софокла.

                      31

^{343}Дурные сны — худые времена.
Уже не жаль ни жизни, ни свободы —
была б душа. Добро, что в эти годы
в твоей любви моя сохранена.

Твоя любовь — заветная страна

нежбы и веры, берег Кинь Заботы.
Ты вся для всех и вся ни для кого ты,
соблазн добра, небесна и земна.

Ты вся для ласк, как соловей для песен,

и образ Божий сладостно-телесен,
как родничок, спасаешь и поишь.

Когда, как ввысь, смотрю в твои лесные,

знать не хочу ни мира, ни России.
Ты — мой Христос, мой Пушкин, мой Париж.

                      32

^{344}Я никого на свете не кляну.
Мы простодушны и премноготерпны:
берущим дань не мстили за ущербы
и низость душ не ставили в вину.

Я лучше сам ушел от них теперь бы

в ту южную верблюжную страну,
где по песку ветвями шарят вербы
и от безводья воют на луну.

Там я забуду холод и вражду

и сто ночей шагов твоих прожду.
Ты сохни, рот, и вы, глаза, моргайте.

Там твари, травы, воздух и вино —

все к Лиле льнет и в Лилю влюблено,
и свет в ручьях, и камни в Самарканде.

                     33

^{345}Какая ты — не ведает никто:
твои наряды жалки и случайны.
Ни волшебства, ни прелести, ни тайны
не распознать под стареньким пальто.

И так всю жизнь, и где ни обитай мы,

для благ земных дыряво решето.
Но без одежд, о, светлая, зато
как все черты твои необычайны.

Очей и губ святыня и услада,

кем любовалась мудрая Эллада,
чья чара ласк для нежных налита,

любовь бездомных, ласточка надежды,

когда в раю с нее сняты одежды,
о, как твоя ликует нагота!