Стоит, нелепая… Как нищенка, стара…Ей доски серебром сусальным обтянуло…Снят рваный занавес, — и гулкая дыраНавстречу ноябрю тугим зевком зевнула.Пюпитры ржавые под ветром дребезжат, –И этой нищеты, и этой скуки скуднойОт глаз не заслонит безумный листопад,Что кружится вокруг над площадью безлюдной…Должно быть, жутко тут, за полночь перейдя…Тут звуки шелестят, как мышь из-под обоев, –Косноязычие пугливого дождя,Душа порочная кларнетов и гобоев…
1928
ПОЭТУ
Не верь — и не люби стихов:Они как манифест обманут;Они до черных потроховНаскучат, сморщатся и свянут.Возможно пережить всегдаЛюбой лирический отрывокВ кафе — над сельтерской со льда,Над сладкой пеной сбитых сливок.А строить строфы — нет нужды:Всего милее в жизни отдых,Зачем же плугом бороздыВести в элегиях и одах?Язык придуман мужиком,Тысячелетним полит потом, –На самолете на такомМечте ли буйствовать полетом?Положим, — разозлить врага,Сманить бабенку в пух постели,Тогда — пожалуй: цель блага,Я уступаю этой цели.Но если очень уж свербит,Зудит, гудит поет и ноет, –Прими еще пяток обидИ сядь к столу: стих успокоит.Но после — встань, и прочь швырни,И плюни в концовку и в запевку,Как ты плюешь на простыни,Прикрывшие тверскую девку!
13. VIII.1928
СЕРАФИМ
Смерчами звездными кропим,С клеймом небесного пожара,Грозою смятый серафим, –Он пал на грудь земного шара.Шесть крыл его, за парой пара,Смыкали рифмой боль обид,И зноем песенного дараНе остывал аэролит.И, звездной памятью храним,Сквозь сумрак плоти, муть кошмара,Небесный ИерусалимЕму светился, как тиара.Взлететь! Но давит Божья кара,И песня мучит — не крылит.И страх томит, чтоб ржой нагараНе остывал аэролит.И он срывался в гам и дымФиладельфийского бульвара,И Страшного Суда над нимЗвучала медная фанфара,И ночью, в звездных сферах бара,Лазурным спиртом весь облит,Гудя и разгораясь яро,Не остывал аэролит.Всё минуло… Но слиток жара,Что встал среди могильных плит,Клянется нам: в душе ЭдгараНе остывал аэролит!