Собственность и государство

Едва ли нужно доказывать, до какой степени натянуты все эти аналогии. Прежде всего, правительство направляет не одни внешние движения, как общая нервная система, но также значительную часть внутренних. Поэтому и развитие его зависит столько же от внутренних причин, сколько от внешних. В Риме, пока происходила борьба с соседями, сохранялись разрозненные республиканские власти; но когда покорен был почти весь известный тогда мир, внутренние междоусобия повели к сосредоточению власти в руках императоров. У арабов возникновение халифата и все совершенные ими завоевания были последствиями возбужденного внутри общества религиозного фанатизма. В России призвание варягов было вызвано внутренними усобицами. Самая аналогия с постепенным развитием нервной системы в животном царстве не выдерживает критики, ибо зависимость развития нервной системы от борьбы за существование не что иное как гипотеза, а аналогия с гипотезами не может быть допущена в науке. Несправедливо также, что в обществе, так же как в физическом организме, высшее развитие ведет к большему и большему подчинению местных центров общему средоточию; нередко мы в истории видим обратный ход. Монархия Карла Великого уступает место феодализму; колонии получают самостоятельные учреждения; слишком натянутая централизация заменяется местным самоуправлением. Столь же мало можно утверждать, что обсуждающий орган, то есть парламент или народное собрание, аналогию которых Спенсер видит в большом мозге, непременно, с течением времени, получает перевес над другими. Из истории мы знаем, что как древние, так и средневековые республики уступили место неограниченным монархиям. Самое устройство этого обсуждающего органа таково, что в физическом организме нельзя приискать для него никакой аналогии. В непосредственной демократии единицы, составляющие общество, сами собираются для совокупного решения; в представительном правлении они выбирают лица, которым поручается решение государственных вопросов, сообразно с желаниями большинства, и тут, в противоположность выведенному Спенсером закону, специализация отправлений уступает место общему праву.

Еще поверхностнее аналогии в способах передачи решений. Нервные нити однородны с нервными центрами и составляют их продолжение; уподоблять их знакам, почте, телеграфам и даже журналам, которые, как известно, не получают своего направления из общего центра, значит просто играть словами. Желательно знать, какой нервной нити уподобляется, например, трансатлантический телеграф, соединяющий не только различные страны, но и различные материки? Наконец, в сравнении симпатической и сосудодвигательной систем с аппаратом, управляющим промышленностью и с банками, исчезает даже самое отдаленное сходство. Почты и телеграфы, через которые происходят частные сношения, одни и те же для промышленности и для государства; тут никакой особенной системы нет. Что касается до банков, то они представляют вместилища, в которые притекают и из которых вытекают капиталы; не они двигают, а из них черпают те, которые двигают товары. Ничего аналогического денежной системе физический организм не представляет. Спенсер не нашел также никакой аналогии с судом и администрациею, почему он благоразумно о них умалчивает.

Вообще, все эти аналогии до такой степени поверхностны и натянуты, что они представляются скорее ребяческою забавою, нежели произведением серьезного ума. Они не заслуживали бы никакого внимания, если бы они не исходили от одного из самых видных современных мыслителей и не служили бы печальным признаком того уровня, на котором стоит современная наука. И в прежнее время даже основательные ученые иногда позволяли себе такого рода подобия; но это делалось мимоходом, и никто не придавал им серьезного значения. Теперь же они выдаются за истинно научные основания социологии и подробно развиваются в девяти главах сочинения, имеющего целью исследовать общежитие согласно с воззрениями и методою естественных наук.

Для нас всего любопытнее то, что Спенсер, исходя от тех же аналогий, как и Шеффле, приходит к совершенно противоположным результатам. Шеффле хочет перестроить весь общественный быт на социалистических началах, по аналогии с физическим организмом; Спенсер, напротив, утверждает, что высшее развитие ведет к полной свободе промышленной организации. "Теперь, - говорит он, - уже не может быть речи о том, чтобы государство устанавливало цены или предписывало методы... Закон не определяет более количества произведений земли или фабрик, которое может быть ввезено или вывезено; он не вводит уже известных совершенствований и не воспрещает дурных метод; граждане делают свои дела тем способом, который им кажется наилучшим, не имея иной законной обязанности, кроме того чтобы исполнять свои договоры и не наносить вреда своим соседям" (гл. 9).