Собственность и процветание

И все же в конце концов Карвер и Кашмен приняли условия, по которым по истечении семи лет все следовало поровну разделить между инвесторами и колонистами. По словам Морисона, «семья, состоящая из мужа, жены и троих детей, отработав семь полных лет, получит ровно тот же дивиденд, что и капиталист, инвестировавший около 250 долларов». Некоторые историки утверждают, что капиталисты эксплуатировали труд пассажиров «Мейфлауэра». В каком-то смысле так оно и было. Но ведь они пошли на это по доброй воле, что и отмечает Кашмен в одном из писем в Голландию: «Разве они вовлекли нас в дело, разве они нас к нему понуждали? Разве не мы сами принимали все решения?»[98]

Колонисты надеялись, что дома, которые они себе построят, не станут предметом дележа по истечении семи лет. Кроме того, они хотели закрепить за собой два дня в неделю на обработку своих «личных» наделов земли (так же, как это позднее было у колхозников в СССР). Пилигримы хотели таким образом избежать закабаления. Но инвесторы не согласились на это. Документов, раскрывающих логику поведения Уэстона и его компаньонов, не сохранилось, но, скорее всего, они опасались, что если пилигримы – на расстоянии трех тысяч миль, вдали от надзора – станут полными собственниками своих домов и участков, инвесторам будет нелегко получить свою долю. Как они могли быть уверенными, что колонисты в такой дали будут отдавать все силы работе на компанию, если им позволить стать полными собственниками? При таком порядке расчетливые колонисты предпочли бы с прохладцей работать на компанию, чтобы сберечь силы на уход за собственной землей и домами. Только настояв на том, что все накопленное богатство должно считаться «общим», как бы находящимся в общем котле, инвесторы могли рассчитывать, что колонисты будут все силы отдавать работе на общее благо, в том числе и на свое.

Ожидавшие в Лейдене возражали против такого соглашения на том основании, что оно противоречит «совету политических трактатов», или политической теории, то есть ссылались либо на «Политику» Аристотеля, либо на «Шесть книг о государстве» Жана Бодена, которые в 1606 году были переведены с французского на английский и доставлены на «Мейфлауэре» в Америку. Если пилигримам не разрешат быть собственниками своих домов, не будет никакого смысла строить «добротные дома», отвечали они в письме в Лондон. Роберт Кашмен оказался меж двух огней – между заботящимися о прибыли инвесторами в Лондоне и его обеспокоенными собратьями в Лейдене, которые обвиняли его в том, что он «от себя сочиняет условия, пригодные более для воров и каторжников, чем для людей честных»[99].

В ответ Кашмен приводил серьезные аргументы в пользу общей собственности: «Нам сейчас так надо строить, чтобы, если придется, не жаль было поджечь и бежать при свете зарева; богатство наше не в роскоши состоять будет, но в силе; если Бог пошлет нам богатство, мы употребим его на то, чтобы больше иметь работников, судов, снаряжений и пр. В лучших из ученых трудов говорится, что стоит где завестись роскошным домам и пышным нарядам, как общество клонится к упадку. …Похоже, что прибыль сделалась главной целью нашей; раскайтесь, иначе не следует и ехать, дабы не уподобиться Ионе на пути в Фарсис»[100].

Он к тому же полагал (ошибочно), что общая собственность «упрочит сплоченность» пилигримов. Ведя переговоры с инвесторами, Кашмен стремился заключить сделку. А инвесторы казались непробиваемыми. Поэтому Кашмен попытался убедить своих единоверцев не тревожиться о том, как в договоре решены вопросы собственности. Он не сумел убедить и склонить на свою сторону тех, кто еще был в Лейдене, но они уже ничего не могли поделать. Многие уже продали свою собственность в Голландии и поэтому больше не могли торговаться. Брэдфорд весьма определенно говорит, что условия были невыгодными. Их представители в Лондоне «взяли на себя договориться с купцами на этих новых условиях, кое в чем преступив свои полномочия и никого не предупредив; и даже утаили это, дабы избежать новых задержек; что стало впоследствии причиною многих раздоров»[101].

Все это важно подчеркнуть, потому что иногда говорят, что пилигримы в Массачусетсе создали колонию на основе общей собственности в подражание ранним христианам. Это не так. Действительно, чтобы оправдать подписание договора на невыгодных условиях, их агент Кашмен расчетливо использовал аргументы, которые должны были быть убедительными для христиан – в особенности, когда предостерегал об опасностях, сопутствующих зажиточности. Он, несомненно, был уверен, что лучше плохая сделка, чем никакой. Но и сами инвесторы думали только о своей прибыли, когда настаивали на общей собственности. Пилигримы же пошли на это, потому что у них не было выбора.