Собственность и процветание

Даже если пилигримов «эксплуатировали», то намного большей тяготой были суровые условия Северной Америки. Это нужно подчеркнуть, потому что существует стремление рассматривать богатство США как плод «изобилия природных ресурсов», и равным образом ошибочная готовность представлять плавание «Мейфлауэра» и его пассажиров как некую привилегию.

«Мейфлауэр» причалил к Кейп-Коду в ноябре 1620 года, имея на борту 101 человека. Примерно половина из них умерла в ближайшие несколько месяцев – скорее всего, от цинги, пневмонии и недоедания. Среди умерших была молодая жена Уильяма Брэдфорда Дороти Мэй, которая то ли выпрыгнула, то ли упала за борт и утонула в гавани Провинстауна еще до того, как «Мейфлауэр» приплыл в Плимут. Морисон вместе с другими историками высказывает догадку, что она покончила с жизнью, после того как «в течение шести недель вынуждена была созерцать бесплодные песчаные дюны Кейп-Кода»[102]. Нам нелегко вообразить те трудности, с которыми столкнулись первые поселенцы в этой стране, даже в Новой Англии, где американские индейцы встретили пришельцев довольно дружелюбно. «Когда 11 ноября «Мейфлауэр» бросил якорь в Провинстауне, будущее поселения рисовалось в мрачном свете», – пишет Джордж Лангдон в книге «Колония пилигримов» и продолжает: «С борта корабля пилигримы смотрели на дикую пустыню, подходившую к самому берегу моря. Можно было только гадать, кто или что скрывается в этом сумраке, но они знали, что ближайшее английское поселение находится в сотне миль южнее и что никто не поможет им в предстоящей борьбе за выживание. У них не было домов, чтобы жить, не было крепости, в которой можно было бы укрыться, не было причала для выгрузки. Более того, хотя в пути умер только один пассажир, одиннадцать недель вынужденной скученности, скудная корабельная пища и постоянная сырость уже подорвали их здоровье. Многие из них кашляли, и за пять недель стоянки в Провинстауне четверо умерли, включая жену Уильяма Брэдфорда»[103].

Весной 1621 года «Мейфлауэр» вернулся в Лондон с одной лишь командой, но без груза для инвесторов. Вторая шхуна, «Фортуна», прибыла в Плимут в ноябре 1621 года и привезла 35 новых колонистов. Ее немедленно отправили назад с грузом бобровых шкур, но по дороге ее перехватили французские пираты. В феврале 1622 года она вернулась в Лондон пустой. В то лето в Плимутскую колонию пришли «Черити» и «Сван» с 60 новыми колонистами на борту. К весне 1623 года население Плимута не превышало 150 человек. Но колония все еще с трудом обеспечивала себя продовольствием. Как-то они обнаружили, что у них совсем нет хлеба – ничего кроме рыбы, омаров и воды. Тогда «стали подумывать, как бы вырастить побольше маиса, получать более обильные урожаи и не терпеть такой нужды», – пишет Брэдфорд в ключевом пассаже о собственности и продолжает (это полный текст, как он издан Сэмюелем Элиотом Морисоном): «Долго мы судили и рядили, а затем губернатор (по совету главных поселенцев) согласился, чтобы маис сеял каждый для себя и только на себя при этом полагался; а все прочие работы чтобы шли по-старому, сообща. Для этого каждой семье отведен был участок по числу душ на данное время (но без права раздела при наследовании), а юношей всех причислили к какой-либо семье. Это решение оказалось весьма правильным, ибо все принялись усердно трудиться и посеяли куда больше маиса, чем губернатору или кому-либо другому удалось бы добиться иными способами. Теперь женщины охотно выходили в поле сеять маис и брали детей с собой, тогда как прежде ссылались на недуги и неумение; а если бы их к этому принудили, назвали бы это тиранией и угнетением.