Сочи. Олимпийская Ривьера России

Из воспоминаний жителей

Мадин Чачух, военный корреспондент, писатель, аул Тхагапш: «Это говорил мой отец со слов своего отца. Аул Тхагапш был еще с незапамятных времен. Но не там, где сейчас, а на взгорьях. Здесь было пастбище. Тогда люди не селились на равнинах, где можно что-то взрастить. Жили в основном в самых невыгодных местах. Первые годы после Кавказской войны здесь и духу адыгов не было. Тут располагался главный штаб русских войск. Опасаясь, что горцы будут нападать, гарнизон крепко обустроился. Они построили кругом крепостные укрепления, казармы, госпиталь, пекарню. Остатки этих сооружений сохранились до сих пор. Войска стояли четыре года. Их командир оказался хорошим, распорядительным хозяином и любителем-садоводом. Он приказал вымостить камнем дорогу. Я ее помню, она просуществовала до 1950 г. Вдоль дороги посадил грецкие орехи. А у себя – великолепный сад.

В конце XIX в. оставшимся адыгам разрешили жить только на Красной Поляне. Потом, увидев, что они безопасны, позволили переехать в другие места. Так в Хаджико вновь поселились шапсуги. Но в ауле ничего не осталось. Все было разрушено и заросло. Условий для жизни не было. И жители перебрались на другое место, присвоив ему старое название – Хаджико. А некоторым понравилось наше место, где сейчас находится аул Тхагапш. Они были не аборигены Тхагапша. Чужие. Тоже адыги, хакучи. Пять семей переселились сюда. Местность хорошая – за ними потянулись и другие. Среди них – мой прадед. Но те, что переехали сюда раньше, стали категорически возражать.

Тогда прадед и еще двое жителей поехали к градоначальнику в Сочи. Изложили свою просьбу. Он приказал принести карту аула и продиктовал приказ, в котором разрешал нижеуказанным людям в нем поселиться.

Потрясая бумагой, прадед и другие вернулись счастливые в аул. Те вынуждены были согласиться. Пришедшие поселились в другой стороне. Домов не было. Построили сначала примитивные, деревянные, из двух комнат, обмазанные глиной. Такие издавна делали адыги.

Тогда у одного офицера заболел сын, мальчик полутора лет. Военные лекари не знали, как лечить. Ребенок умер. Его похоронили в саду и поставили красивый мраморный памятник. Войска вскоре ушли. И все годы до революции за могилой следил мой дед. Потом – мой отец. У нас такие правила – надо ухаживать за могилами, и неважно, чьи они. Но деда и отца репрессировали. Они уехали в Казахстан. Отец вернулся в аул только в 1948 г. Он ухаживал за могилой до 1960 г. Власти решили построить бараки для студентов, которые приедут собирать урожай фундука. И все снесли, несмотря на протесты отца. Местные жители перенесли каменное надгробие в другое место, где оно и стоит до сих пор…»