Сочинение, не сданное на проверку

Он было поднялся. Но что-то его остановило. И бежать вместе со всеми и ловить кого – то там, укравшего что-то у кого-то, расхотелось. Шумная толпа пробежала мимо.

–Бедняга, – пожалел он убегающего, – достанется же ему, если поймают.

Ему вспомнился случай. В их деревню забежала бродячая собака. Старая и вся ободранная. Так вся деревня бегала за ней, пока не убили. Вдруг он услышал ликующий крик толпы, точь- в точь такой же, как тогда, когда бедного пса загнали в угол.

–Сейчас все заняты вором, – вдруг осенило его и по охотничьему забилось сердце. Он быстро встал, так что скрипнул пол и затрещала старенькая кровать. Надрывный кашель больной матери проводил до дверей. Но в старую лавку он не пошел. Все же он решил посмотреть на вора и, увидев в конце улицы толпу, пошел к ней. Вор был уже привязан к столбу. Рядом валялась банка консервов, испачканный в пыли кусок хлеба. Это, видимо, все, что украл.

Лет сорок, старый. Такой же несчастный, как я, – подумалось Хусто, – тоже, наверное, как у меня семья большая, голодная, мать больная.

Тут началось самое страшное. Месть толпы. Мужчины деревни выстроились в очередь и по очереди походили и били вора по лицу. Позвали и его, Хусто. И он тоже ударил по левой щеке этого бедного, ударил не сильно, не глядя ему в лицо, ударил и ту же убежал. Он долго не мог уснуть. И во сне его мучили кошмары. Долго стояли в ушах ободряющие крики радостной толпы:

Да, ты не бойся, Хусто! – кричали ему, – Бей его. Не бойся! Ведь он связан!

Хусто проснулся ночью. Жарко. Не спалось. Ему приснилось, что это его поймала деревенская толпа, что это его привязали к позорному столбу, что это к нему выстроилась очередь довольных и зажиточных селян, что это его с отмашкой с садистским удовольствием бьют по щекам, в челюсть, по печени, почкам, в грудь руками и ногами. Его, Хусто, бьют. Он проснулся в поту. Встал. Тело болело, как и в правду избитое. Спать больше не мог. Вышел на улицу.

Хотя было поздно, окна местных богатеев светились, играла кое -где музыка, слышался женский смех, глухие довольные мужские голоса. Нет справедливости, подумалось Хусто. Ничего здесь, в этой деревне, ему не добиться. Ничего не изменить. Богатые жируют. А бедным, и песо не дадут заработать. Им на народ наплевать. Не на кого больше Хусто надеяться. Семья голодает. Хватит с него терпеть.

Вздохнув, он пошел спать, твердо решив для себя, что делать, как жить дальше.

***

Сюжет для рассказа.

Начало сороковых. Мирная жизнь. Атмосфера подъема, расцвета, энтузиазма. Молодой человек. 17 лет. Заканчивает школу. Много читает. Пишет дневник. В его записях отражается жизнь школы, города. Мечтает стать писателем. Ищет себя в жизни. В отношениях с людьми. Идеалист Романтик. Окончена школа. Война. Война мигом сделала его патриотом. Забыты сомнения. Забыты рассуждения о свободе, о литературе. Патриот. Два письма родным, Люде. Последнее письмо от его сослуживцев. Конец.

***

А что, если подумать над сюжетом небольшой повести, где бы сама жизнь заставляла человека стать не шалопаем, вором, как некоторые парни с его улицы и двора, романтики воровского жаргона, а активным общественным деятелем, борцом за светлое коммунистическое будущее? Это ж через какие же события надо его провести, чтобы из обыкновенного уличного мальчика вырос общественный деятель?

Начало повести:

«Разочарованный он уходит из клуба, с танцев. «И это жизнь? – спрашивает он себя. – Чего тут интересного»? И не возвращаясь домой, долго ходит по улицам, вспоминает, размышляет, ищет ответ на неожиданно возникший вопрос. Аккомпанементом к его невеселым размышлениям были пьяные возгласы подвыпивших парней, веселый визг девчонок, как ответ на их полухамские шуточки и вsходки, возвращающихся как и он с танцев и кучкующихся на автобусных остановках, у домов и расходящихся парами и небольшими группочками вдоль дороги по направлению то к лыжному комбинату, то к переезду. Автобусы ведь уже не ходят.

Домой пришел. Родители уже спали. Долго не мог уснуть. Ворочался. Наконец уснул, но ненадолго. Приснилось, что он уже не молод, а веселится как молодой. Как-то несолидно даже. Веселится, а внутренне пустой.

«К этому стремился?» —спрашивает себя. – Ну, нет!