Сочинение с ошибками

— Настолько глупыми, что смогут лишь работать на примитивных работах, где им будут платить деньги, а остальные десять процентов, будут умными, ну прям очень умными. И эти десять процентов… Нет! Не десять, а один процент. И этот один процент будут работать в правительстве, делать роботов для заводов и ферм или отвечать за науку. Всем умникам, будут нужны люди, для опытов, для работы, для всего, да даже для развлечения — бросать их в вольер со львами. Кто из них будет счастлив?

— Умники.

— Почему?

— Перед ними все двери открыты, а глупые, как рабочая сила.

— А если они ещё и будут настолько глупыми, что будут верить всему, что будет говорить правительство? Например: говорит «мусоропровод», что у людей всё хорошо, они ему такие: «У нас всё хорошо», говорит он им, что жизнь у них счастливая, они ему: «Мы все счастливы». Они будут тогда счастливы?

— Будут, но…

— А тут нам в школе говорят: «Решать по действиям», и все в ответ: «Решаем по действиям», кто-то один: «Линейно будет легче и места меньше займёт» и учитель его чуть ли током не бьёт и строго говорит: «Решаем по действиям», а он ему: «Хорошо, решаем по действиям». А что может ученик сделать? Решит по-своему, ему тройку влепят, остаётся лишь повиноваться. Урок кончается он идёт в следующий класс, а ему там бац: сочинение. Он его пишет, старается, перечитывает, оно ему очень нравиться, а потом посчитал слова и сотни не хватает. Он перечитывает собственные законченные мысли и стряхивая слезу с глаз пишет лишнюю сотню слов перечитывает и понимает, что слишком много воды, но сдаёт его вам, а вы и счастливы, что сочинение ПРАВИЛЬНОГО размера. Это вынужденное графоманство — убивает в ученике собственное я. На следующем уроке он уже будет заранее думать, где бы найти эту лишнюю сотню, а через два года и этот мусор, в виде сотни слов, ему покажется приятной конфетой, а потом он сядет, перечитывать своё старое сочинение и подумает, что оно очень даже хорошее и вспомнит, как всем сердцем ненавидел эту сотню слов и у него в голове пронесётся мысль: «А учителя правы, эта сотня слов, лишь помогла сочинению. Ну я и дураком был!». И так буквально во всем! Во всех предметах с самого первого класса вбивают одну и туже мысль, что люди, наделённые властью — правы и если вы не согласны, то только, потому что вы необразованная челядь, недостойная их высокого чина. Весь лейтмотив школьной программы — «Слушай сильных мира сего, они правы! Власть хочет лишь лучшего для тебя и избирает для этого самые лучшие пути, а ты, должен лишь повиноваться им и верить им!».

— Ханна, кто тебе эту глупость рассказал?

— Я сама дошла до них.

— Не ври мне! Ты умная девочка и должна понимать, что это чушь.

Снова повисла тишина, Ханна собралась вставать, но её опять остановила рука.

«— Лучше бы проигнорировала Гриндела!» — Думала она.

— Хорошо, Ханна, думаешь, если бы мы делали из вас дебилов, то я бы об этом не знала? Я не обычный учитель, а заместитель директора, второй человек в школе. Думаешь я бы об этом не знала?

— Зачем вам это знать?

— Что? Чтобы я лучше выполняла свою задачу.

— У вас есть инструкции, им вы слепо повинуетесь, а если нет, то вас отправляют на переквалификацию, если она не помогает, то вас выбрасывают как сломанный инструмент. Так сказать: ссылают на остров. Простите, но вы такая-же промытая, как и все остальные.

— А ты, четырнадцатилетняя девочка, смогла сломить систему и не повиновалась ей. — С усмешкой сказала учительница.

— Почти все дети это чувствуют, но если вы помните, то я пропустила почти два года школы и у меня получилось сохранить разум лишь благодаря этому. Я перешла в подростковый возраст, оградив себя от лап Института Образования и лишь отсрочила свою кончину как личность. — Учительница резко повернула голову на Ханну. — У меня получиться сопротивляться ещё год, может два, а может даже три, потом мне станет невыносимо это, и я повинуюсь. Стану похожей, на всю это тупоголовую массу, в которую вы, сами того не желая, превратите меня и всех остальных учеников этого заведения.

— Что ты предлагаешь? Допустим, что твой бред правда. Что ты предлагаешь?

— Ничего.

— Что значит «ничего»?

— Я, вы, никто ничего с этим не сделает. Единственный вариант — оставлять два класса, реформировать их и выпускать в свет людей, которые умеют писать и читать. Дать им свободу. Если человек захочет учиться, то он сам пойдёт в библиотеку, возьмёт книгу и будет по ней учиться, а если ему это не нужно, то пусть ходит необразованным и работает на соответственных работах. Иначе всё новое, превратиться в старое и так будет по кругу.

— Ты предлагаешь снести все школы? — Катерина Андреевна залилась смехом. — Разве это не сделает из людей дебилов? Ты же этого и боишься.

— Я, почти троечница. У меня три пятёрки и все остальные четвёрки. У нас в классе есть девочка, Аня Лейн.

— Отличница, знаю её.