Сочинения

идеи, а не «вещественные» явления. Следовательно, как и указано, это есть область философии. В ней нужно искать ответа на второй из основных вопросов: что такое я сам? Это есть чистое самопознание. По терминологии Шеллинга, здесь нужно говорить, в отличие от натурфилософии, о трансцендентальной философии, о познании «субъекта» безусловного, обусловливающего всякое познание: одностороннего объекта, одностороннего субъекта1 и всей природы, как субъект-объекта. Разъяснению этих отношений посвящены статьи Павлова в его «Атенее».

Статьи Павлова в «Атенее»: О взаимном отношении сведений умозрительных и опытных (1828.— N5 1,2); Философия Трансцендентальная и натуральная (1830.—Февр. ); План (форма) науки (Там же.—Апр.).

Принимая во внимание приведенное различие, я не могу согласиться с заключением проф. Сакулина (ук. соч.— <С. > 122), (1) будто в статье, помещенной в «Мнемозине», «не делалось различие между философией и другими науками»,—предмет философии есть мысль, естествознания—природа как субъект-объект и (2) будто в статье О взаимном отношении и пр < оч. > признается, что «наука о природе может быть построена только на опыте, умозрению здесь нет места»,—эта наука «содержанием имеет сведения опытные» (Атеней, 12), а формы она все-таки почерпает из ума, в ней открытия совершаются «исключительно способом эмпирическим» (13), а теории все-таки построяются умом. Что касается, в порядке ттрос, гщас,, невозможности умозрения без опыта, то это, независимо от рассуждений Павлова, философский трюизм, доказать который как трюизм можно через простое reductio ad absurdum противоположного утверждения. Последнее эмпирически означало бы, что мы можем мыслить, «умозреть», не имея переживаний, т. е. не существуя.

Статьи в «Атенее» показывают способ, каким Павлов выходит из затруднения, получающегося от того, что трансцендентальная философия, или наука чистого умозрения, отожествляется с самопознанием. Выход по пути наименьшей траты умственных сил известен: торная до-

1 Ясное и недвусмысленное разъяснение Шеллинга об «одностороннем» *(= эмпирическом) характере субъекта как предмета психологии, т. е. эмпирической науки о части природы, см. в Лекциях о методе академических занятий (W.— V.— S. 271). Eigentlich musste von der

Psychologie bei der Physik die Rede sein,---:so da zwischen Physik und

Psychologie kein realer Gegensatz denkbar ist. Selbst aber wenn man diesen zugeben wollte, wurde man doch von der Psychologie so wenig als etwa von der Physik in derselben Entgegensetzung begreifen, wie die an die Stelle der Philosophic gesetzt werden konnte.— Da die Psychologie die Seele nicht in der Idee, sondern der Erscheinungweise nach und allein in Gegensatz gegen dasjenige kennt, womit sie in jener eins ist, so... usf.

рожка психологизма. У конца ее одни присаживаются в недоуменном раздумий на тему: как же так, пока не уснут над одним из «таков», а другие тут-то и узревают обетованную землю — философия есть психология, все цветочки —из одного корешка. Павлов от этой дорожки уклонился, невзирая на то, что в первой его статье у него замечается неясность в определении «идеального», которому приписывается, с одной стороны, ноуменальная деятельная сущность, а с другой стороны, оно же понимается как возможность (in potentia)1. В статье 0 взаимном отношении он в «возможном» находит более философский выход. Философия как чистое умозрение и есть «решение вопросов о возможности предметов нашего познания»2.

Таким образом, у Павлова получается отчетливое разделение видов знания по предмету и по способу познания. Усвоив, далее, хотя и в весьма упрощенном виде, шеллинговское противопоставление науки и искусства, он набрасывает в общем весьма остроумную и удачную классификацию наук. Она отличается такою же простотою построения, как и прозрачностью обоснования. То основное противоположение, которое разделяет природу и разумение, дает первую пару наук: науки физические, о природе, и науки психические, о человеке как существе мыслящем, одаренном разумом и волею. Условное и зависимое, к чему человек относит и себя, предполагает высшее, Творца. Стремясь его постигнуть и чувствуя свое бессилие, человек переходит от заблуждения к заблуждению, пока над ним не загорится заря Веры. Верование, приведенное в систему, составляет предмет наук богословских. Этими тремя группами не исчерпываются известные нам науки, следовательно, должны существовать еще другие предметы познания. Мы их найдем, когда всмотримся в деятельность самого мыслящего духа. Павлов теперь кратко резюмирует мысли, развитые им еще в 1828 г. в статье Различие между изящными науками и искусствами*

1 Но это — основная невозможность и Шеллинга — трясина, в которую он провалился и из которой выбраться можно только с божественной помощью.