Сочинения

[162] Благороднейший великий князь тверской Михаил! Да будет ведомо тебе, что я послал своего человека к преосвященному митрополиту киевскому и всея Руси, кир Алексию, по своим собственным делам; когда же мой человек отправился [в путь], пришел к нашей мерности архимандрит Феодосий, с твоею грамотою, из которой я узнал, о чем ты писал. Между прочим, ты писал и просил, чтобы тебе судиться с своим митрополитом, и я, по требованию справедливости, написал к митрополиту, чтобы он или сам пришел на суд, или послал своих бояр, да и ты бы послал своих, чтобы они судились с митрополичьими. Тогда же написал я и к твоему благородию, изъясняя тебе тоже самое, что и митрополиту, именно: пусть будет суд, судитесь. Но теперь я признаю за лучшее написать тебе другое: неприлично и не служит на пользу твоей душе, ни к чести твоего рода иметь тяжбы, распри и ссоры с своим митрополитом; ибо ссоры и распри — дела диавола. Кто из князей когда либо судился с митрополитом? судился ли когда твой отец, или дед или другой кто из твоего рода? Оставь же и ты ссоры и суд, приди и примирись с отцом твоим, митрополитом, проси у него прощения, принеси раскаяние, чтобы он принял тебя и [164] возлюбил, как своего сына. Он тебе отец и если, как отец, сделал что либо против тебя, тебе следовало перенести это, или, еще лучше, прийти к нему и испросить у него благословения и прощения, а не искать суда [на него]: так тебе следовало тогда поступить. Но если ты не сделал этого тогда, то сделай теперь, попроси у него благословения и прощения и, если в чем согрешил [перед ним], исправься: это послужит к чести и славе твоей и твоего рода и на пользу твоей душе. [Тоже] написал я теперь и к твоему митрополиту, и если ты принесешь раскаяние, то он примет и более прежняго возлюбит тебя, как своего истиннаго сына. Не делайте иначе, а так, как я пишу к вам; если же не хотите того, а ищете суда, — я не препятствую суду; но смотрите, чтобы он не показался для вас тяжким. Итак исполните, что я пишу и советую, так как это служит вам же на пользу. И если вы примиритесь, как я пишу вам, то ты и митрополит пошлите ко мне своих людей, чтобы и я узнал о том: тогда и я возлюблю тебя, благословлю, прощу и буду иметь своим истинным сыном.

Да будет ведомо тебе и то, что преступление крестнаго целования есть отречение от Бога. Так учат нас святые Отцы, говоря, что клятвопреступление есть отречение от Бога, а кто отрекся от Бога, тот к какому прибегнет другому Богу? Ибо нет другаго Бога, кроме Бога нашего. Святые Апостолы и Отцы наши, и прежде них Господь наш Иисус Христос, учат нас, что отрекшийся от Бога посылается в муку, а не отрекшийся от Бога и соблюдающий Его заповеди имеет жизнь вечную. Поэтому пишу и внушаю тебе, как твой отец, чтобы [166] ты помнил и соблюдал крестное целование: ибо лучше тебе, не преступив крестнаго целования, умереть телесно, нежели, преступив оное, умереть душевно и жить телесно. Держись же, по силам, и не преступай крестнаго целования, хотя бы и смерть предстояла тебе, но тщись и старайся, сколько есть у тебя сил, поступать так, как я тебе наказываю.

Святейшего патриарха Константина-града кир Филофея предание своему ученику о том, как внимательно пребывать в келье вместе со своими послушниками

Перевод с древнерусского монаха Алимпия (Вербицкого)

под редакцией и с примечаниями А.Г. Дунаева

[Предисловие] [1]

Поистине стыдно, о любезный, законодателю выставлять свою немощь, особенно в столь малых и [лишь] отчасти исполняемых заповедях [2]. Ибо для чего ему, законодателю, дан чин и достоинство, если он так говорит о себе или думает? А еще намного хуже и бедственнее, если он не только говорит, но и на самом деле знает о своей немощи, необученности и невежестве. И как научит, как расскажет и передаст то, чего прежде сам многими трудами не исполнил и не исправил?

Зная это о себе, восхотел я молчать, а не говорить, и не писать ничего такого, чтобы не навлечь на себя стыда, в котором виновен я сам, поскольку долго говорил больше о чужих достоинствах, нежели являл свои, подобно тем, кто в игрищах переоблачаются в царей, князей и воинов, будучи в действительности нищими и недостойными лицедеями. Но любовь к тебе нашей души, а более величие твоей веры и надежды, с которыми ты духовно пришел к нам, ничего не значащим, словно к кому–то великому, заставляет нас отказаться от своих намерений из–за твоего усердия и веры, для которой возможно все, по слову Владыки [3]. Итак, скажем совсем немного из [установлений] божественных отцов.

{С. 140}

[О продолжительности молитв]