Сочинения

Место Земли обладает становящимся бытием. Кто же дарует ей вечность? Разве это не тот[238], кто удерживает все вещи вместе определенными мерами? Выть же природе тел беспредельной невозможно, <137d> поскольку она и не нерожденна, и не самоипостасна. Вообще, если из какой-либо сущности было что-то рождено, и рождено непосредственно, притом, что ничто не разрешилось назад в нее [άνελύερο δέ εις αύτήν], то рождающая сущность должна умалиться. Соответственно, когда этот бог [Солнце] восходит в должную [ορθοί] меру, эта природа[239] пробуждается, когда же удаляется от нее — умаляет ее и уничтожает; лучше сказать, он сам вечно животворит ее, давая ей движение и наводняя жизнью. А его удаление и обращение к иному есть причина гибели <138a> смертных вещей. Исходящее от него даяние благ вечно и равномерно распределяется по Земле. Ибо сегодня одна приемлет их страна, завтра другая, поскольку невозможно ни прекратиться становлению, ни бог не может благотворить иногда больше, иногда меньше, чем отведено [συνήθους] этому претерпевающему миру. Ибо в богах тождественны как сущности, так и энергии, и прежде других у Царя Всего — Солнца; Он также производит простейшие движения всех тех [небесных тел][240], которые движутся в сторону, противоположную движению Вселенной <138b> — это-то славный Аристотель и делает знаком его превосходства [над другими богами]. Но и силы других умных богов несокрыто и несмутно [άμύδραί] нисходят в этот космос. Что это значит? Разве мы не отстраняем [άποκλείομεν] других [богов от господства], наделяя Гелиоса водительством [ήγεμονίαν]? Гораздо правильнее, думаю, иметь из видимого истинную веру о невидимом. Ибо поскольку он <138c> является тем, кто усовершает [φαίναταί τελσίουρών] и согласует [συναρμόζων] с собой и Вселенной те силы, которые придаются Земле другими богами ради всевозможных [земных] вещей, то таким же образом мы должны полагать и в среде невидимых богов их связь друг с другом: Гелиос связан с другими богами как их водитель, они же — как находящиеся в симфоническом согласии с ним. Поскольку мы говорили, что этот бог восседает в средине средоточия [μέσον έν μέσοις] умных богов, то, возможно, сам Царь Солнце подаст нам слово о том, что есть предполагаемая о нем срединность.

Теперь, срединность[241] мы определяем <138d> не как то, что созерцаемо равноудаленным от двух противоположных, крайних терминов (например, среди цветов — бежевый или серый, или прохладный — в случае холодного и горячего), но как то, что единит и связует отдельно стоящие вещи [τα διεστῶτα]; скажем, то, что Эмпедокл[242] называл Гармонией, из которой он всецело изгонял Вражду. Что же Гелиос связывает и для чего является срединой? Я утверждаю, что он есть средина между видимыми богами, расположенными по периферии космической сферы, и нематериальными, умопостигаемыми богами, расположенными вокруг Блага, <139a> ибо умопостигаемая и божественная сущность умножается без претерпеваний[243] и без прибавлений. Ибо эта умная и всецело прекрасная сущность Царя Солнца есть средина не в смысле смешения крайних терминов, нет, она совершенна и неслиянна с целым богов — видимых и невидимых, чувственно воспринимаемых и умопостигаемых, а как следует полагать срединность, уже было сказано. Если же я все-таки должен описывать эти вещи по отдельности, чтобы мы могли уразуметь, какова сущность этой срединности согласно эйдосу, в соотнесенности с первичным и последующим, то изложить это <139b> очень нелегко, и тем не менее попытаемся сказать то, что здесь может быть сказано.