Сочинения

44. 1. Очевидно, однако, что человек дурной отличается от мужа ревностного и серьезного тем, что последний не лишается рассудка ни при каких обстоятельствах, властвуя неразумным и управляя им, в то время как первый совершает множество [беспорядочных] действий, пренебрегая рассудком и его помощью во всем, что совершает. Потому-то одного называют безрассудным и движимым неразумием, другого же — рассудительным и властвующим над всем неразумным. 2. Значит, в то время как большинство согрешает в мысли и в деле, начиная влечься и гневаться, мужи ревностные и серьезные шествуют прямым путем. Первые предоставили [внутреннему] ребенку делать все, что ему вздумается, другие же доверились педагогу и вместе с ним управляют своим (τα χαθ᾿αὑτούς). 3. И в пище, и в иных деятельностях или наслаждениях тела дело обстоит так, что если присутствует возница, то он и определяет их меру и благовременье; если же возница отсутствует или, как говорят некоторые, он занят своими делами, то он либо фокусирует наше внимание на себе, не позволяя неразумному ни страстно высказываться, ни вообще что-либо сделать, либо же позволяет вниманию стать детским, оставляя гибнуть увлекшегося безумием неразумного [начала].

45. 1. Потому мужам ревностным и серьезным воздержание в пище и телесных наслаждениях свойственно более, чем деятельное соприкосновение с ними, ибо прикасающемуся к телам приходится опуститься от родных нравов до детоводительства неразумного, сущего в нас. 2. Это еще более верно в отношении к пище; ибо неразумное не заботится о последствиях [приема той или иной пищи], поскольку по природе своей не способно познавать отсутствующее.

3. Если бы было возможно освободиться от пищи так же, как, убрав с глаз, мы освобождаемся от видимых предметов, — ибо, и в самом деле, [убрав их и тем самым,] успокоив исходящие от них фантазии, можно обратиться к иным вещам, — то было бы легко, сделав небольшие уступки необходимому нашей смертной природы, прямо освободиться от пищи. 4. Но дело обстоит так, что требуется продолжительное время для пищеварения и усвоения (ἀναδόσεως), им содействуют сон, покой и бездеятельность во всем остальном; вследствие усвоения имеют место выделения и извержение определенных излишков; потому-то [при этом сложном процессе) необходимо присутствовать педагогу, который изберет пищу легкую и не мешающую уделить ее природе; педагогу, предвидящему будущее, а равно и величину препятствия [собственной деятельности], кое непременно возникнет, если желания сумеют навязать нам свой неудобоносимый груз, который мы должны будем понести ради малого удовольствия, испытываемого в момент принятия пищи и ее заглатывания.

46. 1. Значит, не неуместно, чтобы логос многое и избыточное сводил к немногому необходимому: если, конечно, мы, приобретая продукты, не собираемся тревожиться потребностью иметь их больше; если собираемся избежать нужды в большем количестве слуг, нужных для приготовления пищи; если не собираемся увеличивать удовольствия при ее поглощении; если не собираемся опять же ни, наполнившись пищей, быть охваченными великой вялостью, ни, нагрузившись еще более плотно, впасть в сонливость, ни, насытившись утучняющей тело пищей, сделать крепче оковы [тела], становясь бездеятельнее и бессильнее в том, что свойственно [собственно] нам. 2. Итак, пусть нам покажут мужа, который прилагает все возможные усилия к тому, чтобы жить согласно Уму и не развлекаться тем, что исходит от телесных страстей; и пусть этот муж нам докажет, что мясную пищу легче добыть, нежели блюда из плодов с твердой скорлупой (άκροδρῦα)[148] и овощи огородной (λαχάνων)[149], что приготовление мясной пищи дешевле, нежели пищи из неодушевленных, которая вообще не требует поваров; пусть докажет, что сама по себе она не приносит удовольствия сравнительно с пищей из неодушевленных, что она легче переваривается и быстрее усваивается, что она возбуждает меньше желания, что она меньше способствует мощи и дебелости тела, нежели диета из неодушевленных.