Читаем Сочинения полностью

Сочинения

Над Выгом зарево горит!То, знать, пожар?.. Иль блеск зарницы?Подъедем ближе — все шумит.Там плавят медь, варганят крицы[32];И горен день, и ночь кипит;И мех вздувает надувальный;И, раз под раз подъемлясь в лад,Стучит и бьет за млатом млатПо ребрам звонкой наковальни...Там много их... То кузнецы,Потомки белоглазой чуди.Они не злобны — эти люди,Великорослые жильцыПустынь, Европе неизвестных;Они, в своих ущельях тесных,Умеют жить своим трудом:И сыродутный горн поставитьИ добытую руду сплавить...Но не спознаться б им с судом!Об них не знают на Олонце[33]:Чтоб не нашли, скрыть стук и клич.Не беспокойтесь! В вашу дичьЕдва заходят день и солнце!Однако ж звонкий свой товар,Добытый в долгие досуги,Они отвозят на базар,Лесным путем, к погостам Шунги:Там ярмарка. Там все пестроИ все живет: там торг богатыйБерет уклад за серебро;И мчит туда олень рогатыйЛапландца, с ношею мехов;На ленты, зеркальны, монистыУ жен лесных кареляковМеняют жемчуг их зернистыйНовогородцы-торгаши;И в их лубочны шалашиНесут и выдру, и куницу,И черно-бурую лисицу.И хвалятся промеж собойКарельцы ловкою борьбой(Как некогда Мстислав с Редедей).И пляска дикая медведейМила для их простой души:Так все идет у них в глуши!..Туда к знакомым забегаетНаш добродушный Никанор,Берет винтовку и топорИ что-то в лыжах поправляет.Куда ж помчится он отсель?Ему везде простор и гладко:Под сосной ждет его постель,Но на душе тепло и сладко —Он дело доброе творит:Он послан!.. Вот он и, со мхами,С древами, с ветрами, с звездамиСоветуясь, бежит, бежитИ думает про ГодуноваИ про Романовых... За них,Вздохнув, помолится — и сноваБежит... Но вот не так уж тих,Не так уж темен лес смолистый:Людские слышны голоса,Вдали темнеет полоса,Над нею вьется дым струистый,Кресты и церкви... В добрый час!Беги на Русь, в свой путь далекой!Нас ждет наш терем одинокойИ недоконченный рассказТулвоозерского монаха:Полны надежды мы и страха...Как странно жизнь его текла!Мне то молва передала:Он знал любовь, мечты и славу,Желаний прелесть и отраву...Он видел мир, боренье злаИ битвы дерзкого порокаС смиренной правдой. Но былаЕго душа превыше рока.И пусть земные, как рабы,Влачили радостно оковыЗемной униженной судьбы, —Он сердцем кроткий, но суровыйК лукавым прелестям забав,К затеям суеты ничтожной,Давно с очей своих сорвавПовязку, он узрел сей ложный,Сей странный, коловратный свет,Где с самых давних, давних летВсе та же, в разных лицах, повесть!..Он не хотел души губить;Лукавства враг, свою он совестьБерег, как шелковую нить —Путеводительницу. Что же?Он был страстнее и моложе,Но меж людьми все одинок.И, возвышаясь силой воли,Глядел, как в душной их юдолиИграл слепой — слепцами — рок,Казнитель, им от Бога данный...Но, житель сих пустынь случайный,Он гнев на слабых укротилИ за людей уже молил,И высшие познал он тайны...Так говорили про него.Но мы послушаем его.В Кареле рано над лесамиСребро и бисеры блестят,И с желтым златом, полосами,Оттенки алые горят,И тихо озера лежатНа рудяных своих постелях[34].Уж сосны золотятся днем,И с красногрудым снегиремКлесты кричат на острых елях...Но пусто все на сих брегах,И грустно в пасмурном затворе!..Одна, одна!.. О разговореБылом мечтает... Где ж монах?Он обещал прийти!.. — Придет!Он здесь... вздохнул и помолился,И взор от грусти прояснился,И он о прежнем речь ведет:«Не помню, долго ль я был болен...Но раз... — на мне уж нет желез! —Мне говорят: «Иди: ты волен!»Под вышиной родных небесСтоял я долго, как бездушный...Ах! Кто неволю испытал,Кто знал затвор неводи душный, —Как жадно воздух он глотал,Как порывался разделиться —Рассыпаться... чтоб вдруг с землейИ с воздухом, с водами слиться —И все с собою слить!.. Что с ней,С душою делалось моей,Когда тепло и блеск эфираИ голос из живого мираКо мне, воскресшему, дошли?Я мыслил, я дышал, как новый...Кипел, шумел народ торговый,И мчались в пристань корабли,Но человек — таков с природы! —Привыкнет скоро ко всему,И даже к прелестям свободы!..Зачем подробно все, к чемуРассказывать: как, что там было?..Мне стало душно и уныло...Отца, родных я потерял —И скоро одинок стоял,Как запоздалый в поле колос!Притом — то было ль дум игрой? —Мне где-то слышался поройТаинственный, отзывный голос...»Что в вас, родные небеса?Как трудно расставаться с вами!Но уж полнеют паруса,И флаг играет с облаками,И Смирна ниже, ниже... и —В зеленой влаге потонула...На чьих глазах роса блеснула?Но очи он отер свои —Ему понравилося мореИ увлекательная даль:Он в ней топил свою печаль!..Корабль летел, летел... И вскореУж к ним повеет с берегов,Где, небом и страной счастливый,Неаполь смотрит горделивыйНа даль с покатистых холмов.И был он там, где тихо БайяНочные вторит небеса;И зрел искусства чудесаИ древний край — подобье рая.И часто долго он гляделНа величавую картину,Когда Везувий пламенелИ на кипящую вершинуИз тучей сизых и густых,В изломах молний золотых,Дождшшсь искры — вихорь звездный,И из недознанныя бездныЛетели камни и, взлетев,Кололись в выстрелах кусками;Вздыхало, выло и — вдруг ревИ лава красными реками...Наш друг поэзию любил:Он гроб Марона посетилИ прочитал на нем Гомера...И быть любил он там, в тиши,И с ним сокровища души:Любовь, поэзия и вера!..И было — так он вспоминал —В его прогулках молчаливых,Когда алмаз звезды игралНа стекловидных переливахЧуть колыхавшихся зыбей,С зеленым блеском изумруда:«Не знаю, — говорил он, — чей,И как он взялся, и откуда?Мелькнул мне образ молодой:Власы... и стан... и те ж блисталиГлаза!.. Но то была она ли?..И он не отражен водой,Тот образ, не мелькнуло тени...И я ее не осязал;Но видел, мнилось, и узналЕе в мгновенном сем виденьи...И грусть проснулась!.. Но онаНа что-то кротко указала,Без слов мне весть одну сказалаИ скрылась. Как виденье сна,Мне это памятно. И что же?С тех пор тоска и мысль о нейИсчезли... менее тревожен,Я отдался судьбе своей!..»Италия! Страна гробовНеумирающих героев!В тебе так блещет след веков,Былых людей, чудесных боевСквозь тягостный забвенья прах!..Но где твои златые годыВ своих негаснущих лучах?..Твои и храмы и народы —Все стало баснью... Все мечта!Лишь неизменна красотаТвоей пленительной природы!Синеет ясно высотаНад бесконечным вертоградом:И лавр и, в зелени густой,Лимон дружится золотойС янтарным, спелым виноградом...Там был наш друг! Но, увлеченТревогой непонятной чувства,Недолго жил в стране искусства,Развалин и чудес... И он —Он всю Германию прошел,Искал чего-то... и случайноЛюдей с неузнанною тайной[35]Вдали от общества нашел;Их, в храминах уединенных,Не знали слава и молва,И в их работах сокровенныхБыл светоч — мертвая глава,Но жизнь из-за нее светлела!..Глубоко вникнув в естество,Они дробили вещество,И влага в их стекле тучнела;Они влияние небесВ скудель земную заключалиИ с твердой верой ожидалиДля вас неведомых чудес.И далее — былое онПередает, как давний сон.«Я вёсну проводил над Рейном,И было там отрадно мне!Любил бродить я в тиховейномДыханьи гор. И в той странеВ глазах моих мелькали замкиИ разрисованная даль;И, стихнув, Рейн — был хрусталь,Уложенный в цветные рамки!Там люди счастливо живут!Их здравый ум, их терпеливостьИ не пугающий их трудДают избыток. Всюду живость,Изделия прилежных рук,И верный торг и ход наукУ них, при нраве их степенном,Полезен сердцу и уму,И, развиваясь постепенно,Он гонит осторожно тьмуНевежества и предрассудка.Бывает от страстей пожар!И трудно, трудно сердца жарПодвесть под правила рассудка!Но разве только между нихНайдем мы этому примеры!Простой, живой, но теплой верыОни полны. Мне быт у нихПатриархальный — был по нраву:Охотно тут забудешь славуИ не полюбишь суеты!..В семьях, в домах, где так опрятно,Как было мне гостить приятно!..Но тайной сердца пустотыИ то житье не наполняло...Не знаю, что мой дух стесняло...И было раз, порой ночной,Когда, меж сна и пробужденья,Мелькают думы и виденья...И свежей памятью дневной,И томной памятью былогоГлава усталая полна —Мне вдруг... раскрылась вышина,Как лик младой из-под покрова!Не знаю, оставался ль яВсе на земле, иль был возвышен,И с телом, иль одна мояДуша летела?.. Был мне слышен,Был виден, близок мир иной,Как солнце из-за синей тучи...И вот, как помню, надо мной,В средине звезд, путем зыбучим,Белея, стлалась полоса;И мне казались небесаТоржественны и величавы —Как празднество!.. Вдруг клики славыИ песни песней пронеслись:Дружины светлых и дружиныКрылатых ангелов сошлисьИ стройно заняли вершины:Не стало в небе пустоты.И се! является ЦарицаНеизъяснимой красоты;На ней венец и багряница,И власти скиптр в Ее десной.Идет... и стала над луной!И, в радостном благоговенье,Склоняется под осененьеБлагословляющего... И,Покорная, стопы СвоиНаправила к земле... ТолпамиКидались ангелы вослед,Чтоб яркий под Ее стопамиСбирать, как влагу, чистый светЦелительный!.. И вот склониласьОна как будто и ко мне,И ароматом заструиласьНебесность. «Нет! Не в сей странеВитать — тебе определенье!Ты знаешь... Вспомяни!.. Иди!..С тобой Мое благословенье!На Север . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . Угоди!»Я недослышал слов, — звать, радостьТревожила мой ум и слух!Но весь я погрузился в сладость,И, как рассвет, сиял юоя дух».,»Так он, к безвестному влекомый,Все шел на Север... Длинен путь!..Но вот, как будто в край знакомый,Пришел сюда. Тут отдохнутьЖелал и мог душой довольной:Один, как Божий воздух вольный,Он изучил сии края...Но пусть он сам!.. Замолкну я...Пусть он опишет нам пожары,Как их застал по сим лесам;И как в глуши гигантом ярымБлеснул Кивач его очам...Так! Пусть же говорит он сам:«В страну сию пришел я летом,Тогда был небывалый жар,И было дымом все одето:В лесах свирепствовал пожар,В Кариоландии[36] горело!..От блеска не было ночей,И солнце грустно без лучей,Как раскаленный уголь, тлело!Огонь пылал, ходил стеной,По ветвям бегал, развевался,Как длинный стяг перед войной,И страшный вид передавалсяОзер пустынных зеркалам...От знойной смерти убегалиИ зверь и вод жильцы, и намТогда казалось, уж насталиКончина мира, гибель дней,Давно на Патмосе в виденьиПредсказанные. Все в томленьиСнедалось жадностью огней,Порывом вихрей разнесенных,И глыбы камней раскаленныхТрещали. Этот блеск, сей жарИ вид дымящегося мира —Мне вспомянули песнь Омира:В его стихах лесной пожар.Но осень нам дала и тучиИ ток гасительных дождей;И нивой пепел стал зыбучий,И жатвой радовал людей!..Дика Карелия, дика!Надутый парус челнокаМеня промчал по сим озерам;Я проходил по сим хребтам,Зеленым дебрям и пещерам, —Везде пустыня: здесь и там,От Саломейского проливаК семье Сюйсарских островов,До речки с жемчугом игривой,До дальних северных лесов, —Нигде ни городов, ни башенПловец унылый не видал,Лишь изредка отрывки пашенВисят на тощих ребрах скал;И мертво все... пока шелойник[37]В Онегу, с свистом, сквозь лесаИ нагло к челнам, как разбойникИ рвет на соймах[38] парусаПод скрыпом набережных сосен.Но живописна ваша осень,Страны Карелии пустой;С своей палитры дивной кистью,Неизъяснимой пестротойОна златит, малюет листья:Янтарь, и яхонт, и рубинГорят на сих древесных купах,И кудри алые рябинВисят на мраморных уступах[39].И вот меж каменных громадПорой я слышу шорох стад,Бродящих лесовой тропою,И под рогатой головоюПривески звонкие бренчат...[40]Край этот мне казался дик:Малы, рассеяны в нем селы;Но сладок у лесной КарелыЕе бесписьменный язык[41].Казалось, я переселилсяВ края Авзонии опять,И мне хотелось повторятьИх речь: в ней слух мой веселилсяИгрою звонкой буквы Л.Еще одним я был обманут:Вдали для глаз повсюду ельДа сосны, и иод ней протянутНагих и серых камней ряд.Тут, думал я, одни морозы,Гнездо зимы. Иду... вдруг... розы!Всё розы весело глядят!И Север позабыл я снова.Как девы милые в семьеОбсудят старика седого,Так розы в этой стороне,Собравшись рощей молодою,Живут с громадою седою[42].Сии места я осмотрелИ поражен был. Тут сбывалосьВеликое!.. Но кто б умел,Кто б мог сказать, когда то сталось?..Везде приметы и следыИ вид премены чрезвычайнойОт ниспадения воды,С каких высот — осталось тайной...Но Север некогда питал,За твердью некоей плотины,Запросы вод, доколь насталПреображенья час! И длинный,Кипучий, грозный, мощный валСразился с древними горами;Наземный череп растерзал,И стали щели — озерами.Их общий всем продольный видВнушал мне это заключенье,Но ток, сорвавшись, все кипит,Забыл былое заточенье,Бежит и сыплет валуны,И стал. Из страшного набегаЯвилась — зеркало страны —Новорожденная Онега![43]Здесь поздно настает весна.Глубоких долов, меж горами,Карела дикая полна:Таи долго снег лежит буграми,И долго лед над озерамиУпрямо жмется к берегам.Уж часто видят: по лугамЦветок синеется подснежныйИ мох цветистый оживетНад трещиной скалы прибрежной,Л серый безобразный лед(Когда глядим на даль с высот)Большими пятнами темнеет,И от озер студеным веет...И жизнь молчит, и по горамБедна карельская береза;И в самом мае по утрамБлистает серебро мороза...Мертвеет долго все... Но вдругПроснулось здесь и там движенье,Дохнул какой-то теплый дух,И вмиг свершилось возрожденье:Помчались лебедей полки,К приютам ведомым влекомых;Снуют по соснам пауки;И тучи, тучи насекомыхВ веселом воздухе жужжат;Взлетает жавронок высоко,И от черемух ароматЛиется долго и далеко...И в тайне диких сих лесовЖивут малиновки семьями:В тиши бестенных вечеровЛуга, и бор, и дичь бугровПолны кругом их голосами,Поют... поют... поют онеИ только с утром замолкают;Знать, в песне высказать желают,Что в теплой видели стране,Где часто провождали зимы;Или предчувствием томимы,Что скоро из лесов густыхДохнет, как смерть неотвратимый,От беломорских стран пустыхГубитель роскоши и цвета.Он вмиг, как недуг, все сожмет,И часто в самой неге летаПрирода смолкнет и замрет!По Суне плыли наши челны,Под нами стлались небеса,И опрокинулися в волныУединенные леса.Спокойно все на влаге светлой,Была окрестность в тишине,И ясно на глубоком днеПесок виднелся разноцветный.И за грядою серых скалПрибрежных нив желтело злато,И с сенокосов ароматомЯ в летней роскоши дышал.Но что шумит?.. В пустыне шепотРастет, растет, звучит, и вдругКак будто конной рати топотДивит и ужасает слух!Гул, стук!.. Знать, где-то строят грады!Свист, визг!.. Знать, целый лес пилят!Кружатся, блещут звезд громады,И вихри влажные летятХолодной, стекловидной пыли.Кивач! Кивач!.. Ответствуй, ты ли?..И выслал бурю он в ответ!..Кипя над четырьмя скалами,Он с незапамятных нам лет,Могучий исполин, валамиКатит жемчуг и серебро;Когда ж хрустальное реброПронзится горними лучами.Чудесной радуги цветыЕго опутают, как ленты;Его зубристые хребтыБлестят — пустыни монументы.Таков Кивач, таков он днем!Но под зарею летней ночиВдвойне любуются им очи:Как будто хочет небо в немНа тысячи небес дробиться,Чтоб после снова целым слитьсяВнизу, на зеркале реки...Тут буду я! Тут, жизнь, теки!..О счастье жизни сей волнистой!Где ты — в чертоге ль богача,В обетах роскоши нечистой,Или в Карелии лесистойПод вечным шумом Кивача?..». . . . . . . . . . . . . .Так он рассказывал. ЕмуВнимала матерь Михаила,С ним рассуждала, говорила,Дивясь порой его уму,Его судьбине... Ей желалосьУзнать, как он владел собойИ как держал духовный бой,И что в пустыне с ним сбывалось?И на вопрос: «Покинув свет,Не знал ли грусти сокровенной?»Он дал неясный ей ответ.Вот сей ответ необъясненный(А что хотел он в нем сказать,Могу ли я истолковать?):«На дальнем Севере есть птица.Она, как слышно, иногдаПерелетает и сюда.Как мысль, как пылкая зарница,Она мелькает по лесам.Ее, как сон, я видел сам.Грудь — яхонт, и лазурны крылыОтливом золота горят;Напев и длинный, и унылый,И сладостный, как первый взглядНа жениха стыдливой девы.Какие звуки!.. Те напевыТак очаровывают нас,Когда их слышим в первый раз!..Заман души, так в душу льются!Чудесным счастьем и тоскойВсе струны сердца потрясутсяИ растревожится покой,Как только песню ту услышишь:Едва живешь, с боязнью дышишь!..И время нет... Исчезла даль!..Как прах, как дым, земное мчится,И мчится все с ним, что печаль.Душа, юнея, веселится,Как после недугов дитя,Куда-то все летя, летя...Но из карельцев чудной птицыЕще никто сей не видал.Пусть ставят сети и пленицы!Кто б был он, чтоб ее поймал?Ее не видят здешних взоры,Но мне порой видна она,И с ней мне милы эти горыИ эта дикая страна!..»

Перейти на страницу: