В одиночке при ходьбе плечоследует менять при повороте,чтоб не зарябило, и ещечтобы свет от лампочки в пролетепадал переменно на виски,чтоб зрачок не чувствовал суженья.Это не избавит от тоски,но спасет от головокруженья.14 февраля 19643В одиночке желание спатьисступленье смиряет кругами,потому что нельзя исчерпатьдаже это пространство шагами.Заключенный, приникший к окну,отражение сам и приметаплоти той, что уходит ко дну,поднимая волну Архимеда.Тюрьмы строят на месте пустом.Но отборные свойства натурывытесняются телом с трудомлишь в объем гробовой кубатуры.16 февраля 19644. ПЕРЕД ПРОГУЛКОЙ ПО КАМЕРЕСквозь намордник пройдя, как игла,и по нарам разлившись, как яд,холод вытеснит ночь из угла,чтобы мог соскочить я в квадрат.Но до этого мысленный взорсонмы линий и ромбов гурьбузаселяет в цементный простортак, что пот выступает на лбу.Как повсюду на свете — и туткаждый ломтик пространства велитстоль же тщательно выбрать маршрут,как тропинку в саду Гесперид.17 февраля 1964
* * *
Сжимающий пайку изгнаньяв обнимку с гремучим замком,прибыв на места умиранья,опять шевелю языком.Сияние русского ямбаупорней — и жарче огня,как самая лучшая лампа,в ночи освещает меня.Перо поднимаю насилу,и сердце пугливо стучит.Но тень за спиной на Россию,как птица на рощу, кричит,да гордое эхо рассеянзасело по грудь в белизну.Лишь ненависть с Юга на Северспешит, обгоняя весну.Сжигаемый кашлем надсадным,все ниже склоняясь в ночи,почти обжигаюсь. Тем самымот смерти подобье свечисобой закрываю упрямо,как самой последней стеной.И это великое пламяколеблется вместе со мной.25 марта 1964, Архангельская пересыльная тюрьма
ИЛЛЮСТРАЦИЯ (Л. Кранах «Венера с яблоками»)
В накидке лисьей — самахитрей, чем лиса с холмалесного, что вдалекесклон полощет в реке,сбежав из рощи, где богохотясь вонзает в боквепрю жало стрелы,где бушуют стволы,покинув знакомый мыс,пришла под яблоню изпятнадцати яблок — к нимс мальчуганом своим.Головку набок склоня,как бы мимо меня,ребенок, сжимая плод,тоже смотрит вперед.апрель–май 1964