Сочинения Иосифа Бродского. Том VI

Но настоящее faux pas de deux[283] начинается с «He spoke / Advancing toward her...» (Он заговорил, двигаясь к ней[284]). Следующие двадцать пять строк — разговор на лестнице. Во время разговора мужчина поднимается по лестнице, преодолевая механически и словесно то, что их разделяет. «Двигаясь» выдает неловкость и настороженность. Напряжение растет по мере того, как они сближаются. Однако механическое и подразумеваемое физическое сближение достигаются легче, чем словесное — т. е. психологическое, — и в этом суть стихотворения. «What is it you see? / From up there always? — for I want to know» (Что ты там видишь? / Сверху? — ибо я хочу знать) — весьма характерный для Пигмалиона вопрос, обращенный к модели на пьедестале — наверху лестницы. Он очарован не тем, что он видит, но тем, что, по его представлению, за этим таится — что он туда помещает. Он облекает ее тайной, а затем срывает ее покровы; в этой ненасытности — вечная раздвоенность Пигмалиона. Как будто скульптора озадачило выражение лица модели: она «видит» то, чего не «видит» он. Поэтому ему приходится самому лезть на пьедестал, чтобы поставить себя в ее положение. В положение «всегда наверху» — топографического (по отношению к дому) и психологического преимущества, куда он сам ее поместил. Именно последнее, психологическое преимущество творения и беспокоит творца, что показывает напористое «ибо я хочу знать».

Модель отказывается сотрудничать. В следующем кадре «She turned and sank upon her skirts...» (Она обернулась и опустилась на свои юбки), за которым идет крупный план: «And her face changed from terrified to dull» (И страх сменился на лице тоской), — вы ясно видите это нежелание сотрудничать. Однако отказ от сотрудничества здесь и есть сотрудничество. Чем его меньше, тем больше в вас от Галатеи. Ибо следует помнить, что психологическое преимущество этой женщины в самопроекции мужчины. Он сам приписал ей его. Поэтому, отвергая героя, она только подстегивает его воображение. В этом смысле, отказываясь сотрудничать, она подыгрывает ему. Вся ее игра, в сущности, в этом. Чем выше он поднимается, тем больше это преимущество; он наращивает его, так сказать, с каждым шагом.

Тем не менее он поднимается в «He said to gain time» (Он сказал, чтобы выиграть время); он поднимается и в:

«What is it you see?»
Mounting until she cowered under him.
«I will find out now — you must tell me, dear.»

— Что ты там видишь? —
Поднимаясь, пока она не сжалась перед ним.
— Сейчас я выясню — ты должна сказать мне, родная.

Наиболее важное слово здесь — глагол «see» (видеть), который встречается во второй раз. В следующих девяти строчках он будет использован еще четыре раза. Скоро мы к этому подойдем. Но сначала разберем строчку с «mounting» и следующую. Это мастерская работа. Словом «mounting» поэт убивает сразу двух зайцев, ибо «mounting» описывает как подъем, так и поднимающегося. И поднимающийся принимает даже б`ольшие размеры, потому что женщина «сжимается» — то есть съеживается перед ним. Вспомните, что она смотрит «at some fear» (с некоторым страхом). «Поднимающийся» в сравнении со «съежившейся» дает контраст этих кадров, причем в увеличенных размерах героя заключена подразумеваемая опасность. Во всяком случае, альтернатива ее страху не утешение. Решительность слов «Я сейчас выясню» отвечает превосходящей физической массе и не смягчена вкрадчивым «родная», которое следует за репликой «ты должна сказать мне» — одновременно повелительной и подразумевающей сознание этого контраста.

She, in her place, refused him any help,
With the least stiffening of her neck and silence.
She let him look, sure that he wouldn’t see,
Blind creature; and awhile he didn’t see.
But at last he murmured, «Oh», and again, «Oh.»
«What is it — what?» she said.
«Just that I see.»
«You don’t», she challenged. «Tell me what it is.»
«The wonder is I didn’t see at once».