Сочинения Козьмы Пруткова

В борьбе суровой с жизнью душной

Мне любо сердцем отдохнуть;

Смотреть, как зреет хлеб насущный

 Иль как мостят широкий путь.

Уму легко, душе отрадно,

 Когда увесистый, громадный,

Блестящий искрами гранит

 В куски под молотом летит...

Люблю подсесть подчас к старухам,

Смотреть на их простую ткань.

Люблю я слушать русским ухом

На сходках родственную брань.

Вот собралися: «Эй, ты, леший!

А где зипун?» — «Какой зипун?»

 «Куда ты прешь? знай, благо, пеший!»

«Эк, чертов сын!» — «Эк, старый врун!»

И так друг друга, с криком вящим,

Язвят в колене восходящем.

[1] Здесь помещается только отрывок недоконченного стихотворения, найденного в сафьянном портфеле Козьмы Пруткова, имеющем золоченую печатную надпись: «Сборник неоконченного (d'inacheve) № 2».

Блестки во тьме

Над плакучей ивой

Утренняя зорька...

 А в душе тоскливо,

 И во рту так горько.

Дворик постоялый

 На большой дороге...

 А в душе усталой

Тайные тревоги.

На озимом поле

Псовая охота...

А на сердце боли

 Больше отчего-то.

В синеве небесной

Пятнышка не видно...

Почему ж мне тесно?

 Отчего ж мне стыдно?

Вот я снова дома:

Убрано роскошно...

 А в груди истома

И как будто тошно!

Свадебные брашна,

Шутка-прибаутка...

 Отчего ж мне страшно?

 Почему ж мне жутко?

Перед морем житейским[1]

Все стою на камне,—

Дай-ка брошусь в море.

Что пошлет судьба мне,

Радость или горе?

Может, озадачит...

 Может, не обидит...

Ведь кузнечик скачет,

 А куда — не видит.

[1] Напоминаем, что это стихотворение написано Козьмою Прутковым в момент отчаяния и смущения его по поводу готовившихся правительственных реформ. (См. об этом выше, в «Биографических сведениях».)

Мой сон

Уж солнце зашло; пылает заря.

 Небесный покров, огнями горя,

Прекрасен.

Хотелось бы ночь напролет проглядеть

На горнюю, чудную, звездную сеть;

Но труд мой усталость и сон одолеть

 Напрасен!

Я силюсь не спать, но клонит ко сну.

 Боюся, о музы, вдруг я засну

Сном вечным?

 И кто мою лиру в наследство возьмет?

 И кто мне чело вкруг венком обовьет?

И плачем поэта в гробу помянет

Сердечным?

Ах! вот он, мой страж! милашка луна!..

Как пышно средь звезд несется она,

Блистая!..

 И, с верой предавшись царице ночей,

 Поддался я воле усталых очей,

И видел во сне, среди светлых лучей,

Певца я.

И снилося мне, что я тот певец,

Что в тайные страсти чуждых сердец

Смотрю я

И вижу все думы сокрытые их,

 А звуки рекой из-под пальцев моих

Текут по вселенной со струн золотых,

Чаруя.

И слава моя гремит, как труба.

 И песням моим внимает толпа

Со страхом.

Но вдруг...я замолк, заболел, схоронен:

Землею засыпан; слезой орошен...

И в честь мне воздвигли семнадцать колонн

 Над прахом.

И к Фебу предстал я, чудный певец.

И с радостью Феб надел мне венец

Лавровый.

 И вкруг меня нимфы теснятся толпой;

И Зевс меня гладит всесильной рукой;

Но — ах! — я проснулся, к несчастью, живой,

 Здоровый!