Я помню шумные ноздри скачекУ жеребцов из-под Куянды,Некованых,ГоревыхИ горячих,Глаза зажигавшихКострами беды,Прекрасных,Июльскими травами сытых,С витыми ручьями нечесаных грив…Они танцевалиНа задних копытахИ рвали губу, удила закусив.Тогда, обольщенные магарычами,Коням тем, не знавшим досель седока,Объездчики обнимали ногамиКрутые, клокочущие бока.И всадникС застывшей для выстрела бровью,И конь — на дыбах,На дыбах,На дыбах!Не ты ль, азиатское хладнокровье,Смиряло ослепшую ярость в степях?Не ты ли,Презревшее злобу и силу,Крутилось меж волчьихРазинутых ям,Кругами гнало жеребца по степямИ после его в поводу приводило,Одетого в мыло, к хозяйским ногам?Я помню и то,Как, Британию славя,Кэмширцы вели табуны голытьбы,По-журавлиному ногу отставив,Ловили на мушку их губы и лбы!Кэмширцев на совесть, на деньги училиВести пулеметный сухой разговор,Чтоб холодно в битвы кэмширцы ходили,Как ходят штыки и ружейный затвор.Тряслись от пожаровИ падали кровли,Но зорок и холоден был караул, —Тогда европейское хладнокровьеГлядело на насИз сощуренных дул.Кругом по-вороньи засады расселись.Вчера еще толькоУ злобы в плену,Надвинулся враг,Хладнокровно нацелясьВ окно сельсовета,В победу,В весну.Он призван к оружью,Он борется с нами,Силен и прикидчив, лишившийся сил,Он выучку получил у Краснова,Он комиссаров! на козлах! пилил!Он не жалел наших женщин,Он вешал,Рубил топорами и ждал своего, —И вот он стоитВ припасенных одеждахИ просит, чтоб мы пощадили его:Вот, мол, он нищ,Он согласен, не прекословя,С решеньем любым, ничего не тая…Поучимся у врагов хладнокровью,Пусть ходит любой,Как затвор у ружья!Сосчитаны время,ДвиженьеИ пули.И многое спросится у сторожевых,И каждый находится в караулеУ взрывчивых погребовПороховых.Враг — под ружьем,Он борется с нами,Он хочет расправы любою ценой.И, может быть, завтраНа шею ДмитроваНаденут закрученныйГалстук пеньковый,Намыленный сытой вонючей слюной.— Ответят за казньВаши шеи воловьи!Ответных насчитано будет монет.Да здравствует выдержка и хладнокровье,Да здравствует солнцеИ песни побед!1933