Сочинения по русской литературе XX в.

Роман «Белая гвардия» начинается с замечательной словесной, патетической и скорбной, увертюры: «Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918 г., от начала же революции второй…» перед читателями сразу же предстает волнующая «энергия исторического пейзажа», она сразу захватывает: реальная история, т. е. 1918 г., явно продлена и назад, и вперед, описана в вечное время.

Ускоряя бег времени, автор сразу же расширяет и круги, витки пространства, географию события. Революция сразу же обозначена как трагическое действо, Великая Перемена, — и для Настоящего, и даже для Прошлого. Ничто в романе не подгоняется под схему счастливого Грядущего, которое, дескать, оправдает все жертвы. Наоборот, все настоящее делается пространством встречи, часто опасной встречи, с этим неопределенным, то чудесным, то чудовищным Грядущим.

В романе не просто отражены события Гражданской войны, но здесь представлен Человек на фоне кровавой исторической драмы. Булгаков эти события рассматривает не с классовых или политических событий, а с чисто человеческих. Кто бы ни захватил город, неизбежно льется кровь, сотни людей умирают в мучениях, а другие еще страшнее ожесточаются. Насилие рождает насилие, и это волнует писателя больше всего.

Любая политика, на каких бы идеях она не была замешана, остается глубоко чуждой Булгакову. Он понимал офицеров «конечных и развалившихся полков» старой армии, «прапорщиков и подпоручиков, бывших студентов… сбитых с винтов жизни войной и революцией». Он не мог осуждать их за ненависть к большевикам — «прямую и горячую». Не меньше понимал он и мужиков с их злобой против немцев, издевавшихся над ними, против гетмана, при котором на них навалились помещики, понимал и их «дрожь ненависти при лове офицеры». Булгаков стремился «стать бесстрастно над красными и белыми», ради тех истин и ценностей, что именуются вечными, и в первую очередь ради самой жизни человеческой, которая в пылу гражданской войны едва ли вообще перестала считаться ценностью.

Сам Булгаков определяет свое литературное кредо так: «Упорное изображение русской интеллигенции как лучшего слоя в нашей стране». С какой симпатией Булгаков описывает Турбиных, Мышлаевского, Малышева, Най-Турса! Каждый из них не без греха, но это люди подлинной порядочности, чести, мужества. И ради этих достоинств писатель легко прощает им мелкие прегрешения. А больше всего он дорожит всем тем, что составляет красоту и радость человеческого бытия, даже несмотря на грозное влияние истории на человеческую жизнь. В доме Турбиных, несмотря на страшные и кровавые события 1918 г., — уют, покой, цветы. С особенной нежностью автор описывает душевную человеческую красоту, ту самую, которая побуждает его героев забывать о себе, когда надо позаботиться о других, и даже совершенно естественно, как само собой разумеющееся, подставлять себя под пули ради спасения других, как это сделает Най-Турс и в любой момент готовы сделать Турбины, и Мышлаевский, и Карась.

Неким символом Истории вырисовывается в романе Млечный Путь. «И от этого Николка опять заплакал и ушел из часовни на снег. Кругом, над двором анатомического театра, была ночь, снег, и звезды крестами, и белый Млечный Путь». Да, Млечный Путь может дать понять человеку, что он — всего лишь песчинка в водовороте истории, но в этом то и заключается самое главное — остаться человеком несмотря ни на что!

Так, как поступил Николка, точно так же поступил бы любой из офицеров, сам Алексей турбин! Эта общность делает все содружество людей, собранное в квартире Турбиных, еще более обреченным, трагически одиноким.

Уцелеть им трудно, измениться — почти невозможно. Практически одиночество Турбиных непоправимо, их «ковчег» хрупок. Уплотненный фокус культуры никак не хочет сдаваться упрощению, примитиву.

Турбины, правда, еще не раздавлены. Хотя прежней игры жизни в них — в финале романа — нет. «Кому — пролог, а кому — эпилог», — говорит один из офицеров в пьесе «Дни Турбиных». Этот эпилог, может быть, страшен, но уже не велик. В целом же чувство катастрофы, гибели прекрасного мира и его культуры захватывает практически всех. Оно перехлестывает через укрепления, баррикады, подавляет и побежденных, и… победителей.