Сочинения по русской литературе XX в.

Роман Б. Пастернака «Доктор Живаго» предстает перед нами как сложнейшее, многогранное произведение, в котором своеобразие целой исторической эпохи раскрывается через судьбу отдельных героев.

За страницами, описывающими Юрия Живаго, встает собирательный образ русской интеллигенции, которая не без колебаний и духовных потерь приняла революцию. Роман — это повествование от лица человека, который не хочет вмешиваться в братоубийственную войну, который просто хочет жить, любить и быть любимым, писать стихи, лечить людей.

Трагедия Живаго — в постоянных сомнениях и колебаниях, однако в нем есть решимость духа не поддаваться соблазну однозначных и непродуманных решений. Он стоит как бы «над схваткой», ощущая громадность совершающихся помимо его воли, несущих его событий, «метущих по всей земле». События Октябрьской революции входят в Живаго, как входит в него сама природа, он их чувствует, слышит, но не осмысляет логически, не хочет осмыслять, он воспринимает их как природный катаклизм, историческую трагедию России: «Так было уж несколько раз в истории. Задуманное идеально, возвышенно, — огрубело, овеществлялось. Так Греция стала Римом, так русское просвещение стало русской революцией».

Юрий Живаго проходит мучительный путь, свою Голгофу. Идеалы революции его «не воспламеняют», они кажутся ему утопичными, а самое ужасное — за них «заплачено такими морями крови, что… цель не оправдывает средства». Он не хочет быть «материалом» в «переделке жизни», потому что, по его убеждению, «… материалом, веществом жизнь никогда не бывает. Она сама… непрерывно себя обновляющее, вечно себя перерабатывающее начало, она сама вечно себя переделывает… Она сама куда выше… тупоумных теорий».

Что такое Россия для интеллигента Живаго, который гибельно заблудился в революции и оказался между двух лагерей точно так же, как он метался между двумя женщинами — Ларой и Тоней, — каждую из которых любил своей особой любовью? Россия — это прежде всего для него живое чувство Природы. Она тоже соткана из противоречий, полна двойственности. Живаго любит Россию, и эта любовь вызывает в нем беспредельные страдания.

Юрий Андреевич всего несколько лет прожил после гражданской войны, потому что никак не мог приспособиться к новым условиям, которые прекрасно подошли, например, его бывшему дворнику. Он не может служить, потому что от него требуют не своих мыслей и инициативы, а лишь «словесный гарнир к возвеличиванию революции и власть предержащих».

Размышления и рассуждения о революции в романе доказывают, что это не «праздник угнетенных», а тяжелая и кровавая полоса в истории нашей страны. Сегодня, спустя много десятилетий, трудно уже сказать, что же дала она, во имя чего лилась кровь, возникло огромное русское зарубежье. Вероятно, она была неизбежна, иного стране не было дано. Не потому ли в день октябрьского переворота многие интеллигенты восприняли его восторженно, как выход из мира лжи и тунеядства, разврата и лицемерия.

При чтении романа приходит мысль о том, что счастье нельзя навязать силой. Счастье каждый человек ищет сам, нет его готового. И нельзя ради даже самых высоких идей жертвовать человеческими жизнями, радостями, правами, которыми человек наделен от рождения. Так, Юрий Живаго говорит одному из устроителей человеческого счастья: «Властители ваших дум грешат поговорками, а главную забыли, что насильно мил не будешь, и укоренились в привычке освобождать и осчастливливать, особенно тех, кто об этом не просит…»