Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

Блок не только «приклонял с вниманьем ухо» и «чутко ждал»[81], он и читал в своих виденьях причины роковой катастрофы. С тоскою сознавал он, что прах недостоин пришествия Прекрасной Дамы, умея «любить Ее на небе и изменять Ей на земле»[82]; что, как охапка сорной сухой травы, ослепленный народ будет сожжен сошедшей на землю зарею, которая, сжигая, сама превратится в смрадное зарево.

Можно в книгах Блока найти много полновесных и потрясающих слов предостережений, но одно стихотворение написано им в самую жуткую минуту его пророческого вдохновения. В этом стихотвореньи поэт говорит от лица тех стихийных сил, которые, как клубы хаоса, сверкая молнией и ударяя мечами в доспехи грома, приближались к притихшей в ожидании грозы России.

                                Фиолетовый запах гнетет,
                                Как пожатье десницы свинцовой.
                                Мы летим неизменно вперед –
                                Исполнители воли суровой.
                                Нас не много. Все в дымных плащах,
                                Брызжут искры и блещут кольчуги.
                                Поднимаем на севере прах,
                                Оставляем лазурность на юге.
                                Ставим троны иным временам –
                                Кто воссядет на темные троны?
                                Каждый душу разбил пополам
                                И поставил двойные законы...[83]

Вот эти разбитые пополам души, эти двойные законы ослабляющей любви и помрачающей ненависти сделали то, что мы запутались в самих себе, а в момент, когда налетела буря, мы бессильно закружились в ее кровавом вихре.

Как у Блока, во всех нас рядом с верою в вегетарьянское царство непротивления, рядом с этим ягненком евангельского рая, в одной клетке умещалось - и умещается до сих пор - сознание необходимости и оправдываемости насилия, этот волк, плотоядно проповедующий справедливость.

Ведь –

                                              у нас всё те ж
                                Заветы юношам и девам:
                                Презренье созревает гневом,
                                А зрелость гнева есть мятеж[84]

.

Можно ли любить с таким запасом презрения в душе? и как - с кровавым мятежом следовать в кроткое бескровное царство христова идеала?

Здесь есть гибельное, роковое противоречие, которое до тех пор будет истощать наши силы и связывать наши руки, пока мы, наконец, сознательно не изберем или то, или другое: либо кровь возмездия, либо «яд нежности».

Что-то решительное должно будет произойти в наших душах. Дальнейшее пророчество Блока оптимистично: «будет день - и свершится великое, чую в будущем подвиг души»[85].

                                Я не первый воин, не последний,
                                Долго будет родина больна[86]

,

говорит он, но –

                               Когда-нибудь придет он, строгий,

                               Кристально-ясный час любви[87].
                                   ............................
                               Как зерна злую землю рой
                               И выходи на свет. И ведай:
                               За их случайною победой
                               Роится сумрак гробовой.
                               Лелей, пои, таи ту новь,
                               Пройдет весна - над этой новью,
                               Вспоенная твоею кровью,
                               Созреет новая любовь[88].

3

Уже только из этого поспешного, легкого прикосновения к «вещей тени» видно, насколько фигура Блока для нас сейчас близка - так близка, как не была близка еще никогда и ни для кого.

Как всякий истинный пророк, он вырастает по мере того, как сами события подтверждают одно за другим его прежде невнятные и сомнительные пророчества. И только в будущей России поэт вырастет до настоящих своих размеров.

Странно подумать, что за эти десять лет своего небытия он стал для нас живее и ближе, чем был при жизни для людей, встречавших его лично и живших в одних с ним условиях быта.

Он стоит здесь, меду нами, и требует от нас, чтобы мы поняли его судьбу, которую он обронил под тяжестью предчувствованных им событий, подняли и понесли дальше, всё к той же светлой цели, идя за огненной весной.

                              Прошли года, но ты - всё та же,
                              Строга, прекрасна и ясна...[89]

За Свободу!, 1931, №209, 9 августа, стр.3.

Крылатый брат. Н.С. Гумилев (Доклад, прочитанный в Литературном Содружестве 20 сент. 1931)

...мой мир волнующий и странный,

нелепый мир из песен и огня,

но меж других единый необманный.

Гумилев[90]

1