Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

Так, например, в одном романе описывается сцена похищения княжны Острожской следующим неправдоподобным, невозможным и не оправдываемым здравым рассудком способом: княжна якобы была спущена на связанных шнурах из второго этажа башни, до сих пор сохранившейся в Остроге, причем романист упустил из виду, что в окне этом вделана толстая решетка, что под окном находился в то время глубокий ров и дома службы, в свою очередь искусственно окруженные рекою, так что в эту сторону беглецам дороги не было и не могло быть; к тому же в башне этой, в которой находилось роковое окно, князья в то время не жили, потому что башня исполняла роль крепости во время осады, а жили князья в доме, громко называвшемся палаццо, соединенном с крепостью перекидным через ров мостом.

На самом деле не только связанных шнуров, темной ночи, замка, безумной страсти, преодолевающей препятствия, не было, но не было никакого похищения, и всё произошло гораздо проще, как и всегда случается в действительной жизни, но именно потому сама драма кажется страшнее, жесточе и бессмысленнее, так как нет ничего страннее, жесточе и бессмысленнее действительной жизни, когда она не оправдана любовью, но всё ее сложное, трудное и непрочное здание построено на песке человеческих страстей и нелепого случая, владеющего нашей судьбою.

Центром трагедии, соединившей и погубившей две молодые жизни - одну четырнадцатилетней княжны Гальшки Острожской, другую в расцвете всех своих духовных и физических сил Дмитрия Сангушки, - было убийство Дмитрия Сангушки; начало же ее следует искать за тридцать лет до развязки в таком обычном и, казалось, не имеющем ничего общего с этой развязкой деле раздела между наследниками имущества князя Константина Ивановича Острожского.

2

Константин Иванович, один из князей Острожских, могущественных польских магнатов, князей русско-литовских, равно упоминаемых в истории России, Литвы и Польши, известен как гетман литовский, победитель под Оршей, заселивший свои земли татарами, взятыми в плен под Каневым в 1527 году; получивший от польского короля право припечатывать свои бумаги червонной печатью и другие привилегии за свои послуги Речипосполитой.

Кроме сына Василия, у Константина был другой сын, старший, от первой жены, Илья, женатый на католичке, Беате из Костельца, дочери подскарбия великого коронного Андрея Костелецкого и Катерины из Тельнич, красивейшей женщины в Польше. Беата эта была воспитанница и любимица королевы Боны[107].

По смерти старого князя добра его были поделены между сыновьями так, что всё получил старший Илья, а Василий, впоследствии собиратель Острожского княжества, получил только земли, входившие в приданое его матери - Туров и Тарасов, около Слуцка[108].

По необходимости покорившись решению королевской комиссии, заведовавшей разделом, Василий, тогда еще мальчик, уехал с матерью в Слуцк, но крепко затаил в себе думу вернуть родовые ключи, как назывались главные центры имений, объединявшие земли, дворы и доходные статьи, и прежде всего вернуть принадлежащую ему по праву часть ключа Острожского, со всеми его укреплениями, лесами, выгонами, охотами, дворами и доходами. С этих пор до зрелого возраста все его мысли направлены на собирание отцовских земель, которые вскоре почти все оказались в чужих руках. Оказались же они в чужих руках, и прежде всего в руках ненавистной ему католички Беаты, потому, что брат Илья, не прожив и года с молодою женой, умер, записав на ее имя замок Ровно, с городом и дворами, замок Степань, Сотиев и Хлопотин[109] и закрепив в тестаменте (завещании) следующую свою волю:

«...если бы жена родила (ожидается плод) сына или девку и я ее не дождался, то жена моя имеет сидеть на зeмлях моих на половину с братом моим кн. Василием и имениях матери, а брат на них вступать не мает»[110]. Илья умер спустя неполных десять месяцев после женитьбы[111], в полном расцвете сил, 28 лет от роду, не дождавшись рождения своего ребенка. К концу 1539 года у Беаты родилась дочь Гальшка-Ельжбета[112]. Последовал вторичный раздел между наследниками, по которому Беата получила львиную долю. Василий же мало выиграл, приобретя несколько второстепенных имений и вечные судебные тяжбы с Беатой из-за Степаня и Ровно[113].

По новому разделу Гальшка получила в приданое роковые для нее четыре замка - четыре города: Полонное, Красилов, Чуднов и Острог[114]. Пока же ребенок достигнет совершеннолетия, управлять этими имениями назначался опекун его - в данном случае та же Беата.

Недаром Беата по-латыни значит счастливая.

Вскоре вокруг Гальшки Острожской появляются ее многочисленные женихи. Среди них были такие влиятельные польские магнаты, как Зборовский, Гурко, воевода познанский, и Симеон Слуцкий, князь литовский.

Но Беата жила замкнуто, меняя глушь дальнего острожского имения на краковские монастыри, редко показываясь с дочерью в свете, и всё медлила под всевозможными предлогами склониться в сторону того или другого жениха, точно боялась упустить из своих рук опекаемое приданое дочери.