Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

В «Молве» уже появился ряд статей по поводу этого номера. Союз Русских Писателей и Журналистов в Польше собирается выступить с протестом и организовать за рубежом кампанию против наглой лжи - доказать с материалами в руках существование зарубежной русской литературы[203]. Литературное Содружество посвятило «советским» «Вядомостям» свое собрание, главной целью которого является тот же протест[204]. А сколько безымянного возмущения раздается вокруг, сколько неизвестных голосов требует, чтобы правда была восстановлена.

В конце концов, худа без добра не бывает. И дай Бог, чтобы эта очередная обида не прошла для нас даром.

От слишком пристального копания в своих ранах, добросовестного самоуничижения мы должны обращаться также и к сознанию своей ответственности перед духом русской культуры, хранителями и подвижниками которого мы являемся, унеся его за рубеж нашей Родины, где дух этот теперь гонится и убивается.

Пусть же на ложь советских гостей польской литературной газеты мы с полным сознанием того, что нами было творчески создано за тяжелые годы эмиграции, ответим:

– Нет, не только вертинскую песенку о шарманщике[205] мы спасли из великой русской культуры, попираемой и открыто и нагло презираемой вами, - мы спасли лучшие традиции этой культуры, унесли с собой в чужие земли ее неугасимый светоч, и вот что нами сделано при свете этого светоча - глядите, сколько книг, рожденных из окровавленной взыскующей правды любви к нашей Родине, написано, сколько разнесено по свету творческих, оплодотворяющих чужую землю частиц духа русской культуры. Пусть наши дела свидетельствуют за нас.

Молва, 1933, № 258, 10 ноября, стр. 2-3. Вступительное слово, произнесенное на собрании Литературного Содружества 4 ноября 1933.

«Аида» в постановке А.И. Улуханова в Большом Театре

Как бы ни была стара и затрепана опера, А.И. Улуханов всегда найдет в ней новые неиспользованные темы и сумеет выдвинуть их на первый план. При этом большой опыт, скопленный им за время своей многолетней режиссерской деятельности, он соединяет с высоким художественным тактом. Ради цельного художественного впечатления он смело ломает либретто оперы и не считается с вошедшими в привычку, давно приевшимися приемами старых постановок.

В результате опера смотрится как новая.

Перед зрителем, приготовившимся увидеть, может быть, в 20-й раз всё то же неизбежное действие, являющееся только предлогом для того, чтобы прослушать любимые арии, неожиданно широко распахиваются двери в преображенный мир оперы.

И зритель, никогда не предполагавший, что в давно заученной им наизусть «Аиде» таится столько скрытых возможностей, невольно подпадает очарованию новой постановки.

Но главное, что, может быть, подкупает в постановках А.И. Улуханова, это их жизненная правда. Ради нее он дробит привычные акты на картины, перебрасывает действие из одного места в другое. Этим он освобождается от пут условностей, казалось бы, неизбежных на сцене: место не стесняет его. В первом акте «Аиды» А.И. Улуханов переносит зрителя из одной залы дворца фараона в другую, тем самым выделяя и подчеркивая драматизм и красочность средней картины, где действие происходит в тронном зале.

На большую высоту поднята также сцена в святилище, в которой А.И. Улуханов дал картину египетского богослужения. Впечатление от этой картины остается неизгладимым. Жрица, которую до сих пор прятали за кулисы, выдвинута им на первое место. Она стоит на возвышении, возглашая однообразную молитвенную фразу, подхватываемую тихими голосами хора. Ее медленное воздевание рук, светильники, которые поднимает и опускает хор, группы танцовщиц - танцующих одними руками, изображая трепет пламени, неподвижный жрец, возносящий безмолвную молитву перед жертвенником, - всё это создает молитвенную торжественную обстановку.

От картины к картине А.И. Улуханов ведет зрителя через жизнь древнего Египта, внушая его мудрую философию, показывая его солнечный преходящий быт и мрачные подземелья его вечных гробниц. Тяжесть камня, нависающего над жизнью, залитой солнцем, чувствуется с первой картины. Сцена за сценой действие приближается к неподвижно хранящим тайну смерти гробницам, чтобы опуститься на их дно.

Этот путь с поверхности жизни в глубину подземелий символически показан в картине суда, где судьи спускаются по каменным ступеням, начинающимся вверху сцены и исчезающим под нею. Суд происходит глубоко внизу, откуда доносятся голоса судилища.

В последней сцене с вечным мраком борется, потухая, светильник, освещающий фигуры Радамеса и Аиды, замурованных в подземельях святилища. Пламя тухнет. Сцену окутывает тьма...

Немалую помощь оказал А.И. Улуханову своими декорациями С. Яроцкий. Он дал незабываемый контраст пестрой подвижной жизни и мертвенного молчания камня.