Сочинения русского периода. Стихотворения и поэмы. Том 1

Мир юн – ему еще дана
соблазном бездны – неизвестность.
А-даму ветхому нужна
плоть умудренная – телесность.
Устал адам от бездн – высот,
от – исторических волнений.
Но мира нет – его несет
по воле скрещенных течений.
То внешний вихрь, то буря из
ума ли, духа ли – уносит.
Остановись! остановись!
он мир и дух напрасно просит.

И вот – плывет у ног трава.

Растет – воздушное приволье.
Путиведущие слова:
пустынножитье, пустополье.
Нет неподвижнее часов,
когда в продолженном стремленьи
уже утеряно мiров
«во-мне» и «вне» сокосновенье.
Не мир, но душ созревших строй;
не хлеб, но мысленная пища.
Пустынножитель! рушь и строй!
в уме – мiры и пепелища.

Не имена вождей седых,

не речи нового витии –
пустынножителей таких
еще нужны дела России.
Когда я с легкостью менял
места и судьбы и заботы,–
я часто малых сих встречал,
свершавших те же перелеты.
Случалось о бок с ним стоять,
шоссейные трамбуя плиты;
случалось вместе с ним таскать
бродячей труппы реквизиты.
В часы свободные потом
он мне рассказывал спокойно
скупым и грубым языком
о вечных подвигов достойном,–
напечатленное в уме.
Однажды молча на холме
лежали мы. Внизу блестела
тяжеловодная река.
Тяжелодымно облака
покоили над миром тело.
Он одуванчики срывал
и дул, и по ветру летела
их золотая шерсть. Взлетал
клок, опрозрачненный зарею,–
чем выше – ярче, и седым
скользил сквозь тень. И этот дым
я с нашей сравнивал судьбою.
Я думал: вей, посевный дух!
зерном крылатым самосева
лети, несомый ветром пух,
пустыней странствия и гнева!
Чужие земли, как зола,
как камень огненный, бесплодны.
Широковейны и свободны
ветров летучие крыла –
май-июнь <1935>

212

ОДА

О тайнах счастия и гроба.

«Воспоминание»

На стол, символ гадальной карты,
слетаешь призраком порой,
в игральные вмешавшись карты –
скелетом с поднятой косой.
Тогда как вихрем шевелятся
у суеверия власы –
как травам, жизням колебаться
от приближения косы.

Но не такой ты мне: нещадной,

с косой игрушечной тупой,
марионеткою площадной
над ширмой красной, над толпой.
Не скрежетом уничтоженья,
не ересью о тишине,–
начальной тайною нетленья,
при жизни предлетавшей мне.

Тогда еще телесно отрок

тобой тысячелетен стал,
вместив все видимое от рог-
ов зверя, от копыт и жал
до плави на разбельной тверди,
до цыри брызжущих лучей.
Большая лествица, бессмертье
моих бесчисленных смертей.

*