Сочинения. Том 5

Это — о цветах и фигурах, а дальше речь идет уже об удовольствиях: «…с одной стороны, мы говорим, что удовольствие испытывает человек невоздержный, с другой — что и рассудительный наслаждается в силу самой рассудительности; наслаждается, далее, безумец, полный безрассудных мнений и надежд; наслаждается и разумный в силу самого разумения. Разве не справедливо кажется безрассудным тот, кто утверждает, что оба этих вида удовольствия подобны друг другу?»[168] Впрочем, стоит отметить, что в этом диалоге о разнице между удовольствиями Платон говорит достаточно кратко, а более подробно и уже на протяжении всего повествования будет рассуждать на эти темы в двух других своих сочинениях — «Политике» и «Софисте».

Так все же, неужели несмотря на то, что существуют многочисленные различия в науках, искусствах, цветах, фигурах, тональностях, а также возрасте, временах года, местностях и всевозможных болезнях, лишь в том, что касается тепла, их или вовсе нет, или для людей не представляется возможным их познать?

С помощью своего утверждения Лику удалось свести на нет абсолютно все различия между разными видами тепла. Он думал, что устранил лишь различия тепла — а на самом деле устранил и все другие, если распространить суть его рассуждения и на другие области. Вот и я могу, руководствуясь его примером, заявить, скажем, о жидкостях, что их виды не различаются между собой, поскольку все они являются жидкостями.

Но самая главная его ошибка — в том, что он, по сути, упраздняет все науки, так как суть всех наук — в описании различий между видами. Тот же Платон, рассказав в общих чертах о составе всех наук, в качестве примера доказывает, что грамматика — это наука, объединяющая в себе знание о различиях между всеми существующими звуками. Рассуждение же Лика, естественно, уничтожает и эту науку, а также музыку и прочие науки, утверждая, что, поскольку что-то считается чем-то, то оно содержит в себе лишь один вид.

Сначала мы рассмотрим опровержение Лика в области грамматики, а потом перейдем к его высказываниям касательно прочих искусств. Представь себе следующее рассуждение: «Совершенно немыслимо, на мой взгляд, что один звук, в том, благодаря чему он считается звуком (а именно, своим звучанием), может иметь какое-либо отличие от другого звука. Отличаться же они будут в силу индивидуальной особенности в качестве их произнесения». Это рассуждение совершенно тождественно тому, с которого начинается сочинение Лика и которое повторяется и во всех остальных его речах, только понятие «тепло» мы заменили на понятие «звук». Значит, если то рассуждение верно. Однако на деле ни это, ни то рассуждение неверно: если, конечно, последователи Лика не полагают, будто звук «ε» ничем не отличается от звука «ο», зато между «ο» и «ω» имеется большая разница! Но достаточно допустить, что на самом деле все они отличаются друг от друга, а вдобавок еще и «α», и «ι», и «υ», и прочие буквы, и вот мы уже можем насчитать целых двадцать четыре звука. А ведь грамматика — это и есть знание о разнице между ними. И точно так же наука музыки есть знание о разнице между высокой и низкой тональностью звуков. Впрочем, положение Лика точно так же уничтожает и ее.

Конечно, один звук, в том благодаря чему он считается таковым, не будет отличаться от другого звука, однако звук месы на тон выше, чем лихана средних, и на тон ниже, чем парамеса. Из них самих, в свою очередь, звук лиханы выше на тон, чем паргипата средних, а звук парамесы ниже на полутон, чем трита разделенных[169]. И так далее: какие-то звуки будут выше по тону, чем другие, а какие-то — ниже, пока мы не дойдем до самого высокого и самого низкого из них.

Но наш дивный Лик абсолютно не понимает, что он уничтожает все это своим рассуждением, когда говорит: «Совершенно немыслимо, на мой взгляд, что одно тепло в том, благодаря чему оно является теплом, (я имею в виду температуру), может как-либо отличаться от другого тепла».

Что ж, прекрасно! А поскольку и один цвет не будет отличаться от другого цвета в том, благодаря чему он является цветом, существование живописи Лик тоже отрицает. Ведь в данном искусстве «цвет» — это в равной мере и красный, и белый, и черный, и оранжевый, и прочие многочисленные цвета.

Но надо признать, даже это рассуждение о цветах убедительнее его рассуждения о тепле. Ведь одно тепло, отличаясь от другого тепла, никогда не будет противоположно ему во всех отношениях. Зато цвета, например, белый и черный, не просто в чем-то отличаются друг от друга, но абсолютно противоположны по своей природе.

4. «Но как такое возможно, — мог бы спросить Лик, — что один цвет был противоположен другому цвету в том, благодаря чему они считаются цветами?» И, клянусь богами, верно бы подметил, утверждая, что один цвет, в том, благодаря чему он является цветом, в сравнении с другим не имеет никакой разницы. С одной стороны, казалось бы, и Лик прав, однако и с тем не поспоришь, что, скажем, белый и черный цвета совершенно противоположны, а не просто отличаются друг от друга.