Сочинения. В 2-х томах

Я — древо, а сердце — дупло,
Где сирина-птицы зимовье,
Поет он — и сени светло,
Умолкнет — заплачется кровью.

Пустынею глянет земля,

Золой власяничное солнце,
И умной листвой шевеля,
Я слушаю тяжкое донце.

То смерть за кромешным станком

Вдевает в усновище пряжу,
Чтоб выткать карающий гром —
На грешные спины поклажу.

Бередят глухие листы;

В них оцет, анчарные соки,
Но небо затеплит кресты —
Сыновности отблеск далекий.

И птица в сердечном дупле

Заквохчет, как дрозд на отлете,
О жертвенной, красной земле,
Где камни — взалкавшие плоти.

Где Музыка в струнном шатре

Томится печалью блаженной
О древе — глубинной заре,
С листвою яровчато-пенной.

Невеста, я древо твое,

В тени моей песни-олени;
Лишь браком святится жилье,
Где сиринный пух по колени.

Явися, и в дебрях возляг,

Окутайся тайной громовой,
Чтоб плод мой созрел и отмяг —
Микулово, бездное слово!

219 Есть горькая супесь, глухой чернозем,

Есть горькая супесь, глухой чернозем,
Смиренная глина и щебень с песком,
Окунья земля, травяная медынь,
И пегая охра, жилица пустынь.

Меж тучных, глухих и скудельных земель

Есть Матерь-земля, бытия колыбель,
Ей пестун Судьба, вертоградарь же Бог,
И в сумерках жизни к ней нету дорог.

Лишь дочь ее, Нива, в часы бороньбы,

Как свиток являет глаголы Судьбы, —
Читает их пахарь, с ним некто Другой,
Кто правит огнем и мужицкой душой.

Мы внуки земли и огню родичи,

Нам радостны зори и пламя свечи,
Язвит нас железо, одежд чернота, —
И в памяти нашей лишь радуг цвета.

В кручине по крыльям, пригожих лицом

Мы «соколом ясным» и «павой» зовем.
Узнайте же ныне: на кровле конек
Есть знак молчаливый, что путь наш далек.

Изба — колесница, колеса — углы,

Слетят серафимы из облачной мглы,
И Русь избяная — несметный обоз! —
Вспарит на распутья взывающих гроз…

Сметутся народы, иссякнут моря,

Но будет шелками расшита заря, —
То девушки наши, в поминок векам,
Расстелют ширинки по райским лугам.

(1917)

220 Как гроб епископа, где ладан и парча