Сочинения в 2-х томах. Том 1

С пантеизмом связано и представление о том, что сущность видимых вещей и Бога совпадает: «Сущность всех вещей есть любая другая сущность...» (там же, I 45). Эта сущность всех вещей в трактате «О становлении» выступает как абсолютное тождество, «то же самое», не отличающееся ни от чего, тождественное самому себе и отличное от другого; в то же время ни одна вещь в мире не есть это абсолютное тождество. Эта сущность есть совпадение противоположностей, противоположности составляют в сущности единство — вот «рациональное зерно», которое можно выделить в рассуждениях Кузанца. Признание сущности, заключающей в себе противоположности, предполагает признание универсальной связи явлений — абсолютный максимум связывает в абсолютное единство все вещи. Такое понимание мира характерно для натурфилософии Возрождения, стремившейся понять природу как единое целое, элементы которого неразрывно связаны друг с другом. Диалектическая идея единства мировых явлений, высказанная Кузанцем, позволяет ему встать на позиции, по существу не отличающиеся от позиций амальрикан, бегардов, Экхарта, преследовавшихся церковью за пантеистическую ересь: «Бог, пребывающий во Вселенной, пребывает в любом». Сказать, что любая вещь пребывает в любой вещи, значит сказать, что Бог через все пребывает во всем, и все через все пребывает в Боге. Это положение обосновывается и в более поздних сочинениях. Так, в трактате «Об игре в шар» Кузанец пишет, что бытие всех вещей существует во всем, что существует, и все, что существует, существует в самом бытии. Идея совпадения максимума и минимума как глубочайшей сущности бытия резко противоречила христианским представлениям о Боге как личности. И хотя, обороняясь от нападок Венка, Кузанец повторяет расхожую теологическую фразу «Бог един, ибо троичен, троичен, ибо един», идея Бога как простой сущности, в которой исчезают всякие различия, исключает и различие трех лиц божества, и представление о Боге как личности.

Поиски Кузанца в области диалектики высоко оценил Бруно, развивший пантеистические тенденции его учения, «Не малого доискался тот философ, который проник в смысл совпадения противоположностей», — писал о Николае Бруно[12]. Сам он применил принцип совпадения непосредственно к материальному миру; общий носитель противоположностей — природа, обладающая творческой мощью. В отличие от Николая, усвоившего лишь одну сторону основного закона диалектики — единство противоположностей, Бруно уделил значительное внимание идее борьбы противоположностей.

* * *

Принцип совпадения связан с учением о свертывании мира в Боге и развертывании мира из Бога. Учение о свертывании и развертывании (complicatio et explicatio) в онтологическом смысле восходит к неоплатоникам и является вариантом неоплатоновской концепции эманации, согласно которой мир проистекает из Бога как бесконечного абсолютного единства посредством Его самоизлучения, истечения в мир конечных вещей. Это учение создавало предпосылки для сглаживания противоположности Бога и мира; мир рассматривался как одна из ступеней саморазвертывания абсолютного единства. Нетрудно увидеть здесь попытку диалектического осмысления мира, выраженного, однако, в фантастической, идеалистической форме: высшее начало — единое, благо, свет — переходит в свою противоположность, в низшее — многое, зло, мрак. Правда, эта диалектика недостаточно «диалектична», ибо носит односторонний характер, признавая только развитие вспять — от более совершенного к менее совершенному.

Идея нисхождения единого во множество проникла в средневековую философию через Псевдо-Дионисия и Эриугену. Так, Эриугена полагал, что Бог спускается до тел, переходит во все и становится всем во всем. Отсюда он делал вывод, что Бог и творение — не две различные сущности, а одна и та же.