Сочинения в 3-х тт. Том 2

Он ел понемножку, изящно, даже манерно, однако из сосуда с затейливыми украшениями отхлебнул изрядно.

— Вкус превосходный, — сказал незнакомец и протянул сосуд Шеридану. — Может, рискнете все-таки?

— Нет, я лучше воздержусь.

— Это, пожалуй, мудро, — признал тот. — Жизнь не принадлежит к числу тех вещей, с которыми расстаются, не раздумывая.

Он глотнул еще, поставил сосуд к себе на колени и теперь, продолжая разговор, то и дело его поглаживал.

— Это отнюдь не означает, — сказал он, — что я ставлю жизнь превыше всего. У вселенского бытия наверняка есть и другие грани, ничуть не менее…

Они просидели за приятной беседой до самого вечера.

Когда Шеридан пошел к автолету, сосуд у незнакомца был уже пуст, асам он лежал, раскинувшись, в блаженном опьянении, среди остатков пикника.

IV

Хватаясь за одну нить, за другую, Шеридан судорожно искал в общей картине место, куда бы вписался любящий пикники пришелец с другой планеты, но такого места не находилось.

Быть может, он, в конце концов, и есть то, чем хочет казаться, — путешествующий бездельник, одержимый страстью есть в одиночестве на воздухе и любовью к бутылке.

И в то же время он знает местный язык и, по его словам, бывает здесь часто, — и одно это более чем странно. Ему, по-видимому, доступна вся Галактика, так что же тянет его к Гарсону IV — планете (во всяком случае, на человеческий взгляд), весьма мало к себе располагающей?

И еще: как он сюда попал?

— Гидеон, — спросил Шеридан, — ты, случайно, не заметил где-нибудь там, поблизости, транспортного средства, на котором наш друг мог прибыть сюда?

Гидеон покачал головой:

— Теперь, когда ты об этом заговорил, я могу точно сказать, что нет. Я бы увидел, обязательно.

— Не приходило ли вам в голову, сэр, — спросил Езекия, — что он, быть может, владеет способностью к телепортации? Это не исключено. Например, та цивилизация, на Пилико…

— Верно, — сказал Шеридан, — но пиликоане одолевали сразу не больше мили или около того. Помнишь, как они скакали? Будто большой заяц прыгнет на целую милю, но так быстро, что самого прыжка и не видно. А этот тип, судя по всему, прыгнул через световые годы. Он спрашивал меня о языке, о котором я никогда не слышал. Сказал, что этот язык широко распространен, по крайней мере, в некоторых частях Галактики.

— Сэр, вы уделяете этому слишком много внимания, — сказал Езекия. — Нам следует подумать о делах более важных, чем этот праздношатающийся инопланетянин с его любовью к странствиям.

— Ты прав, — согласился Шеридан. — Если дело с торговлей не пойдет, мне головы не сносить. Но ему так и не удалось окончательно отделаться от мыслей о той встрече под деревом. Он попытался оживить в своей памяти их долгую праздную болтовню и, к своему изумлению, обнаружил, что она-таки действительно была совершенно праздной. Он не помнил, чтобы существо рассказало ему о себе хоть что-нибудь. Битых три часа, а то и дольше, оно говорило не умолкая и ухитрилось не сказать за все это время ровным счетом ничего. Вечером Наполеон, когда принес ужин, присел на корточки возле стула, на котором сидел Шеридан, аккуратно подобрав белоснежный фартук к себе на колени.

— Наши дела плохи, ведь так? — спросил он.

— Да, пожалуй.

— Как нам быть, Стив, если мы так и не сможем ничего сделать — вообще не достанем лодаров?

— Наппи, — сказал Шеридан, — я изо всех сил стараюсь об этом не думать.

Но теперь, когда Наполеон об этом заговорил, Шеридан живо себе представил, как будет реагировать «Центральная торговля», если весь груз стоимостью в миллиард долларов ему придется доставить назад. И даже, в несколько более ярких красках, что ему придется выслушать, если он просто оставит его здесь и вернется без груза.

Каким угодно способом, но продать груз он должен!

Если не продаст, карьере его конец.

Хотя, осознал он вдруг, на карту поставлена не только его карьера. Затронуты интересы всего человечества.

Существует реальная и настоятельная потребность в транквилизаторе, изготовляемом из клубней лодара. Поиски такого лекарства начались сотни лет назад, и нужда в нем подтверждается тем фактом, что все это время поиски не прекращались. Это было нечто, в чем человек остро нуждался, по существу, с того самого мгновения, когда он перестал быть животным.

И здесь, на этой планете, находится ответ на эту острейшую человеческую потребность, ответ, которого их лишает и в котором им безрассудно отказывает этот упрямый и безалаберный народец.

— Если бы только эта планета была нашей, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к Наполеону, — если бы мы только сумели завладеть ею, мы бы смогли выращивать столько лодаров, сколько нам нужно. Мы бы сделали из Гарсона IV одно большое поле и выращивали бы лодаров в тысячу раз больше, чем в самые лучшие времена их выращивали гарсониане.

— Но мы не можем, — сказал Наполеон. — Это противозаконно.

— Да, Наппи, ты прав. Противозаконно, и даже очень.

Ибо гарсониане были разумны, не потрясающе разумны, но, по крайней мере, разумны в том смысле, какой вкладывает в это слово закон.