Сочинения в четырех томах. Том 3

— Что, Гарри и Сара тоже здесь? — Типичная светская беседа. Скрыть от нее рану, которая еще не начала затягиваться. И вообще, нельзя было позволять нанести эту рану. Сам виноват. Нечего жаловаться.

— Они в баре, где ж еще…

— Не желаешь выпить?

Она покачала головой.

— Я хочу объяснить… Я вижу, тебе все известно… И надо объяснить.

— Не стоит. Может быть, чашечку кофе?

— Послушай…

Я весь напрягся, губы и подбородок словно окаменели. Сознательно, усилием воли, я приказал себе расслабиться.

— Да, слушаю.

— Она… Я хочу сказать, твоя жена действительно собирается с тобой разводиться?

— Нет.

— Ах, вот как. — Долгий вздох. — Тогда прости, что я вовлекла тебя в эти неприятности. Но если она не собирается разводиться, зачем же тогда она следила за мной?

Я смотрел на нее с изумлением.

— В чем дело? — спросила она.

— А ну-ка расскажи, что произошло в гостинице, когда я уехал. Расскажи, кто следил за тобой.

— Он подошел ко мне на улице, у выхода из отеля.

— Как он выглядел?

— Честно говоря, несколько странно. Дело в том, что он казался… ну, слишком интеллигентным. По крайней мере, для сыщика. Костюм от дорогого портного. И говорил с каким-то непонятным акцентом. Высокий, с желтоватой кожей, лет так сорока.

— Что он сказал?

— Он сказал, что твоя жена хочет развода и наняла его следить. И попросил меня… э-э… предоставить конкретные доказательства.

— Счет из гостиницы?

Она кивнула, избегая смотреть мне в глаза.

— Я согласилась и вернулась в отель за счетом.

— Но зачем ты это сделала, Гейл?

Она молчала.

— Он заплатил?

— Господи, Тай! — нетерпеливо воскликнула она. — А почему нет? Мне постоянно не хватает денег. Мы виделись с тобой всего три раза, да и вообще, чем ты лучше меня, если живешь со своей женой только потому, что она богата?

— Да, конечно, — сказал я. — И сколько же?

— Поначалу предложил пятьдесят фунтов, но когда я поняла, что настроен он серьезно, попросила добавить. Почему бы и не раскошелиться в обмен на свободу, раз уж она так богата!

— А потом?

— Дальше он сказал, что если я предоставлю исчерпывающие и убедительные факты, он готов заплатить гораздо больше. — После паузы она добавила одновременно с вызовом и смущением. — В конце концов мы сошлись на тысяче фунтов.

Я буквально онемел от изумления.

— А разве жена тебе не сказала?

Я мотнул головой.

— Вряд ли у него оказались при себе такие деньги. Он выписал чек?

— Нет, мы встретились вечером около школы, и он передал мне кожаную сумочку… набитую новыми хрустящими купюрами в пачках. А я отдала ему счет… и все рассказала, все, что могла.

— Это я понял.

— Но почему он заплатил так много, если она не хотела развода?

Я не ответил, и она продолжала:

— Дело тут не только в деньгах. Я подумала, раз она хочет развестись, то какого черта я должна этому препятствовать! Ты говорил, что не бросишь ее, ну, а если бы она бросила тебя, тогда ты был бы свободен, и мы могли встречаться не только по воскресеньям…

В один прекрасный день я, может быть, буду еще смеяться над всем этим.

— Не моя жена платила тебе деньги, Гейл. Платил тот человек. И факты нужны были не для развода, а для того, чтобы шантажировать меня.

— О-о-о, — она издала нечто похожее на стон. — О, нет, Тай. О Господи, какой ужас! — Вдруг глаза ее расширились. — Надеюсь, ты не думаешь… Наверное, все же думаешь… что я продала тебя за деньги…

— К сожалению, да. Я был не прав.

— Что ж, тогда мы квиты. — К ней разом вернулась вся ее самоуверенность. — А сколько он требовал от тебя?

— Ему не нужны были деньги. Он хотел, чтобы каждую неделю я писал в «Блейз» статьи по его указке.

— Как странно… Но это довольно просто исполнить!

— А ты согласилась бы моделировать платья по чьему-нибудь приказу, под угрозой?

— Что ты!

— Вот именно, что ты! И я все рассказал жене, пришлось рассказать.

— А что… что же она?

— Она огорчилась, — кратко ответил я. — Я обещал больше с тобой не встречаться. И никакого развода не будет.

Она медленно пожала плечами:

— Что ж, нет так нет.

Я стоял отвернувшись, стараясь не показать, сколь ужасно для меня это окончательное «нет». Завтра воскресенье, и я волен делать все, что заблагорассудится, но ничего мне так не хотелось, как снова увидеть в полутьме ее гладкое, теплое тело. Крепко сжать его в объятиях…

— Теперь понимаю, — задумчиво протянула она, — почему этот человек показался мне таким омерзительным. Ведь он шантажист.

— Омерзительным? Обычно он фантастически вежлив.

— Он говорил со мной так, будто я выползла из какой-то грязной щели. Ни за что бы не стала иметь с ним дело, если б… если б не деньги.

— Бедняжка, — сочувственно произнес я. — Он южноафриканец.

Она поняла, и глаза ее загорелись гневом.

— Ах, вот оно что. Чертов африкандер! Знала бы, никогда бы не согласилась!

— Не глупи. Утешайся тем, что стоила ему так дорого.

Она успокоилась и рассмеялась.

— А я никогда не была в Африке. Поэтому и не узнала его по акценту. Глупо, правда?

Мужчина в клетчатом твидовом костюме попросил нас посторониться, он хотел прочитать надписи на табло. Мы отошли на несколько шагов и снова остановились.

— Ну что ж, думаю, будем встречаться иногда на скачках, — сказала она.