Звали его Эрнст Ставро Блофелд. Родился он в Гданьске, отец его был поляк, мать — гречанка. Двадцати пяти лет поступил младшим служащим в министерство почт и телеграфа. Странный выбор для столь одаренного юноши, но Блофелд уже к тому времени понял: хочешь властвовать — знай недоступное прочим. Такова была теория, пока он лишь присматривался к проходящим через его руки телеграммам и радиограммам. А потом в Польше началась мобилизация, пошел мощный поток военных заказов, дипломатической переписки. Будущий противник заплатил бы за эти документы любые деньги. Сперва неумело, потом ловчее он стал снимать копии с телеграмм, постепенно составил списки мелких служащих, адресатов секретной переписки — их он выдаст за своих агентов. Младший шифровальщик в английском посольстве, переводчик, работающий с французами, секретарша крупной компании… Он назвал выдуманную агентуру группой «Ястреб» и передал немецкому атташе несколько документов на пробу. За Блофелда ухватились, положили хорошие деньги (ведь приходится оплачивать стольких агентов, объяснил он), и скоро он уже подумывал, не расширить ли рынок. Стал информировать американцев и шведов, и тут уж деньги полились рекой. Потом он сообразил, что рано или поздно благоденствие кончится: ведет двойную игру, да еще получает деньги за выдуманных агентов — где-нибудь да сорвется. Двести тысяч долларов он заработал, пора выходить из игры.
Он сделал это мастерски. Информировать стал раз от раза скуднее; перевел капитал в Цюрих; съездил в родной город, побывал у архивариуса и в церкви, где вырезал из книг страничку со своим именем и датой рождения; затем сообщил связным, что раскрыт, купил паспорт на имя канадского моряка и уплыл в Швецию. Пожил немного в Стокгольме, прикинул, чем закончится война, и улетел, по настоящему польскому паспорту, в Турцию. Туда же перевел деньги. Потом Польша, как он и рассчитывал, пала, и он попросил убежища. Кое-кому заплатил — и стал турецким подданным. Мастерство его пригодилось и тут — учел недостатки «Ястреба» и создал новую агентуру. К концу войны он был знаменит и богат: в Швейцарском банке лежало полмиллиона долларов. По шведскому паспорту он уехал в Южную Америку — отдохнуть, поправить здоровье и подумать о будущем.
Сейчас, в тихом доме на бульваре Османа Эрнст Блофелд неторопливо оглядывал свою двадцатку: не прячет ли кто глаза. Двадцать человек смотрели на Блофелда и ждали его слова. Они были разных национальностей, но во многом походили друг на друга: всем от тридцати до сорока, все крепкие, ловкие, и почти все смотрят живо, жестко, хищно — так выглядывает добычу волк, ястреб… По-другому смотрели лишь двое ученых — физик Котце (пять лет назад приехал из Восточной Германии и за скромную пенсию и жительство в Швейцарии выдал несколько секретных проектов) и поляк электронщик Кандинский. Остальные восемнадцать делились по странам и одновременно крупнейшим преступным и подрывным организациям на шесть троек. Три сицилийца из главных в Сицилианском союзе, мафии; три корсиканца из Корсиканского союза, сходного с мафией секретного сообщества, контролирующего почти всю организованную преступность во Франции; три бывших офицера СМЕРШа, советской организации для уничтожения шпионов и врагов народа; три уцелевших высших чина гестапо; три югослава, раньше служивших в Секретной полиции у маршала Тито; и три турка из прежних агентов Блофелда. Все восемнадцать владеют тончайшими приемами конспирации, секретной связи и действия и, кроме того, умеют молчать. И каждый безупречно прикрыт — действительный паспорт с визами в ведущие страны, чистое досье в Интерполе и своей национальной полиции. Уже за одно это — давний крупный преступник, и чист — можно принимать в СПЕКТР (Специальный исполнительный комитет по контрразведке, терроризму, ответным действиям и принуждению).
Учредил и теперь направил это частное предприятие, нацеленное на частное же обогащение, Эрнст Ставро Блофелд.
5
ФИАЛКОВЫЙ АРОМАТ
Блофелд наконец оглядел всех: опустил глаза только один. Блофелд знал, что опустит именно этот, — донесение дважды перепроверено, но своим глазам и чутью он доверял больше. Не торопясь он убрал руки со стола. Одну положил на колени, а другой вытащил из кармана плоскую золотую коробочку. Отколупнул ногтем крышку, выловил зернышко с фиалковым ароматом и сунул в рот. Говорить предстоит о неприятном, и пусть, как всегда в таких случаях, от него пахнет фиалкой.
Блофелд затолкнул зернышко под язык и произнес спокойно, звучно, выверенно:
— Сегодня я буду говорить о важнейшем деле — об операции «Омега». — Он не сказал: «Господа!..» или «друзья», «коллеги»; к чему словесные побрякушки! — Комитет согласится, что первые три года прошли успешно. Все тройки действовали удачно, на нашем счету полтора миллиона фунтов. Если удастся операция «Омега», будет гораздо больше; мы сможем тогда распустить Комитет, и каждый, с весьма крупными деньгами на руках, займется чем пожелает. Вопросы?