Сочинения в двенадцати томах. Том 3

Кожевники считали начальной датой оскудения сырья берлинский декрет о континентальной блокаде. Дело в том, что туземного сырья им никогда не хватало и не могло хватить, и они получали нужное количество из Англии и из Южной Америки (особенно из Буэнос-Айреса). От начала континентальной блокады до марта 1810 г. этот подвоз в самом деле так сократился, что цена сыромятной кожи во Франции в среднем удвоилась: с 18 су за фунт цена ее возвысилась в начале 1810 г. до 36–39 су. Но, «к счастью, нашли большое количество кожи в Голландии», и со времени ее присоединения масса этого сырья хлынула во Францию. Кроме того, корабли, получившие лиценции, стали привозить это сырье и из Англии: в Англии его накопилось очень много, так как Англия лишена достаточного количества средств для дубления[3]. Но правительство поспешило обложить каждую ввозимую шкуру налогом в 5 франков, и начавшееся было удешевление сырья тотчас же приостановилось. Совет мануфактур всецело стал на сторону кожевников, хлопотавших об отмене этого декрета от 25 октября 1810 г. — о пошлине в 5 франков[4]. Но в вопросе о сырье в этой отрасли производства император явственно стал на сторону скотоводов и сельских хозяев.

Декретами от 23 августа и 23 декабря 1811 г. была установлена высокая пошлина (30%) на ввозимую во Францию сыромятную кожу, и кожевники в Империи сильно это почувствовали[5].

Жестоко страдали от недостатка сырья бельгийские кожевники. Вся округа Люттиха занималась этим промыслом, и кожевники жаловались, что Франция не может дать им того, что они получали прежде из Америки и Англии[6]. Жаловались и дубильщики старофранцузских департаментов.

Присоединение Бельгии к Франции отозвалось существенно на интересах Франции и Португалии еще и потому, что бельгийские дубильни и кожевенные заводы в громадных количествах потребляли кожу, шедшую из Португалии[7] и прежде достававшуюся французам, которые могли не пропускать ее в Бельгию; теперь же, с уничтожением франко-бельгийской границы, ставить бельгийцам эти препятствия было уже трудно. Выписывать кожу из Португалии стало вовсе невозможно в конце концов вследствие упорной войны на Пиренейском полуострове; получать ее из Южной Америки можно было лишь случайно и всегда с риском.

В декабре 1810 г. Наполеон разрешил выдать гентскому кожевенному фабриканту Бавеису лиценцию на привоз 11 тысяч квинталов кожи из Буэнос-Айреса, но с условием, чтобы эта же фирма вывезла из Империи на такую же сумму дубленой кожи[8]. Конечно, подобные условия страшно затрудняли добывание нужного сырья.

Что касается сбыта, то хотя в общем на эту сторону дела кожевники жалуются мало, но нужно заметить, что, собственно, старофранцузским департаментам мешали своей конкуренцией и Бельгия, и немецкие присоединенные департаменты левого берега Рейна.

Вот пример: кожаные изделия и кожа составляют одну из немногих статей на франкфуртской ярмарке, где Французская империя успешно конкурирует с великолепными немецкими кожевнями и дубильнями. Но какая именно часть Империи? — «Левый берег Рейна» и департамент l’Ourthe, т. е. сердце Бельгии[9].

Весь сбыт дубленой кожи и кожаных изделий за границу отчет министра внутренних дел Монталиве (1813 г.) оценивает в 11 839 900 франков в год. А по статистике 1807 г. в Империи числится 2362 кожевенных и дубильных заведения всякого рода с 10 556 рабочими, и выделывают они в год товара в общем на 62 698 055 франков. Ясно, что, по воззрениям правительства, кожевенно-дубильное производство участвовало в экспортной торговле лишь в очень незначительной степени.

Глава XXV МЕТАЛЛУРГИЧЕСКАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

1. Сырье. 2. Данные об общем положении металлургии к концу Империи. 3. Сбыт

1

В металлургии вопрос о сырье сводился главным образом не к вопросу о руде, а к заботам о топливе.

Руду можно было свободно доставать из-за границы, а кроме того, при общих скромных размерах этой отрасли производства в тогдашней Франции производство, например, металлической утвари, по мнению французских промышленников, было поставлено относительно природных условий в лучшие, а не в худшие условия, нежели английское: Англия добывала нужные ей материалы в Швеции, а Франция могла пользоваться превосходной рудой во Франш-Конте. Это показание характерно больше для скромного состояния французской металлургии в начале наполеоновского царствования, чем в смысле констатирования положительного факта большого обилия местной руды во Франции: для немногих возникавших тогда заведений, занятых выделкой металлических вещей, могло показаться достаточным и то заведомо ограниченное количество руды, которое возможно было найти во Франш-Конте[1].

Чего в самом деле часто оказывалось мало, это дешевого и доступного топлива.