Читаем Сочинения в двух томах полностью

Сочинения в двух томах

Д а й м о н. Отрыгаешь некрасивую непотребность. Воистину пьян ты.

Варсава. Ей! Упился новым Лотовым вином. Ты же ветхим, содомским.

Д а й м о н. Но чувствуешь ли, пьяная голова, исход? В какую цель влучает стрела слов твоих?

Варсава. Ей! Она в самый кон разит и в самую исконную исту праволучно ударяет.

Д а й м о н. О праволучный стрелец! Стреляешь в голову, а ударяешь в пяту.

Варсава. Истину сказал ты, нехотящий. Пята бо вам есть во главу угла во всех домах ваших. Праотец ваш змий искони блюдет пяту. И вы, любя, любите и, блюдя, блюдете пяту. Пята есть глава и начало всем, им же врата адовы одолели, ложь мрака хранящим. Мы же, стреляя, стреляем во лжеглаву вашу сию. Да воскреснет истина наша, глава она: «Тот сотрет твою главу…» Не есть бо наше стреляние на плоть и кровь, но на миродержцев и владык омраченного века сего, на блюдущих пяту, злобных духов. Управляет же стрелами нашими научающий руки наши на стреляние.

Д а й м о н. О глупый лоб, исполненный сетей паучи- ных! Вижу ныне, что у тебя пять ячменных хлебов: честны суть паче предрагоценного адаманта. Зри безместный и ненужный слов твоих исход! Удобнейшие ли пять хлебов? Варсава. Ей!

Д а й м о н. Как же честнейший?

Варсава. Так ли? Аминь говорю тебе, ибо полхлеба есть честнейший его.

Д а й м о н. Почему?

Варсава. Не сказал ли уже тебе, что всякая удобность честна есть? Всякая же честность есть удобна? Но всякая трудность есть бесчестна. И всякая бесчестность есть трудна.

Д а й м о н. Какие мне пленицы сплетаешь, нечестивый? Я — о стоимости, ты же говоришь о трудности. Зачем засмеялся ты? Скажи мне, о бешеный! Не мучь меня…

Варсава. Ты сотворил сам смех мне, разделив честность от удобности, ценность же от трудности.

Д а й м о н. Ей! Уголь мне на голову возливаешь, нарицая меня невеждою. Даймон я — не глупый. Назови меня чем-либо, но сего не терплю… Говори же мне, чего ради адамант бесчестный?

Варсава. Того ради, что неудобный.

Даймон. Откуда неудобный?

Варсава. Оттуда, что ненужный.

Даймон. Как же ненужный?

Варсава. Как не полезный.

Даймон. Почему не полезный?

Варсава. Потому, что драгоценный, трудный, неудобный, все то одно.

Даймон. А–а! Вокруг нечестивые ходят? Опять на первое? Lupus circa puteum errat [592], как есть притча.

Варсава.. Ибо благокругла есть истина, как дуга вечная.

Даймон. Не прозрел ли ты, слепой слепец, что у эллинов слово сие djuos знаменует и дорогой, и честный есть то же?

Варсава. Из уст твоих сужу и твоим мечом колю тебя. Если у эллинов дорогой и честный есть то же, тогда и вопреки — честный и дорогой есть то же.

Даймон. Что се изблевал ты? Ха–ха–хе! О глупый! If уда летит сия твоя криволучная стрела? Не провижу.

Варсава. О господин галат! На твою голову.

Даймон. Ох, бьешь меня, нарицая галатом. Не опаляй меня, молю, сим семеричным огнем.

Варсава. Внимай же! Ты ценность вогнал в честность. Я же честность твою изгоняю в ценность.

Даймон. Сие в лице тебе, что ценность и честность то же есть.

Варсава. Сие же на главу твою, что честность твоя и ценность есть то же…

Даймон. Что же отсюда?..

Варсава. То, что честность твоя пресуществилась И преобразилась в ценность.

Д а й м о н. Что же далее?

Варсава. Что прочее? Не постигаешь? То, что честность твоя и ценность, ценность и трудность есть то же. Трудность же, злость и бесчестность то же опять есть, внял ли ты?

Д а й м о н. О, дьявол да станет справа от тебя! Столь помрачаешь мне ум.

Варсава. «Нечестивый, кляня сатану, сам клянет свою душу».

Д а й м о н. Какой же бес сотворил ценность честностью?

Варсава. Дух, возлюбивший труд и болезнь.

Д а й м о н. Какой сей дух есть?

Варсава. Дух моря мирского, сердце плотское, отец лжи, сатана — сия есть троица нераздельная ваша и один бог ваш, всяких мук вина и всякой злости источник.

Д а й м о н. Ты же как мудрствуешь?

Варсава. У нас польза с красотою, красота же с пользою нераздельная. Сия благодвоеобразна, и мать дева, и девствует и рождает единую дочь. Она нарицается по–еврейски Лпна, по–римски — Флора [593], по–славянски же — честь, цена, но бесценная, сиречь благодатная, дарная, даремная. Баба же ее нарицается по–эллински Ананка, прабаба же — Ева, сиречь жизнь, живой и вечно текущий источник [594].

Се есть премудрость и промысл божий, наповающий без цены и сребра тварь всякую всеми благами. Отец, сын и святой дух.