Читаем Сочинения в двух томах полностью

Сочинения в двух томах

Кто такой был этот Демонакс [902], для меня еще не ясно. Предполагаю только, что он был спартанец, каковой род людей не столько отличался красноречием, сколько остроумием и преданностью добродетели. Но что он был за человек, я вижу уже по его изречению, которое мне очень нравится. Вот оно: Ev dAXoxp(ot<; тсара^тцасн ira(8sue oeaoxov xal атса&т^ xd)v xax&v еат] [903]. Это изречение ради учебных целей мы дословно передадим так: «На чужих примерах учи самого себя и будешь не чувствителен к бедам», то есть не потерпишь бедствий. Ибо первое его изречение, я полагаю, ты знаешь: в нем он порицает too; itoXoTpa-jitovsovxa; iasv izspt то5 xoa|ioo, rcspi Ss ttfc eaoxwv axosjxta; ot> cppovx^ovxa; [904]. Что касается ранее приведенного изречения (о последнем мы будем говорить в другом месте), то поразительно, как все мы против него грешим. Ибо если бы мы, как говорит Теренций [905], учились на опыте других, извлекая из него нам полезное, и если бы мы всматривались в жизнь других, как в зеркало, то гораздо менее к нам было бы применимо изречение: «опыт — наставник глупцов». Такое поведение, помимо того что оно очень полезно, доставляет нам также чрезвычайно приятное зрелище и составляет значительную долю умозрения тех мудрых людей, которые, как говорится, плавая в гавани, используя чужие несчастия, подобны гомеровским богам, которые oopavoftev [906] радуются не тому, что с другими что-либо произошло, а тому, что видят себя непричастными к этим бедствиям, находящимися в безопасности. Ибо к чему нам эти великолепные fteatpa [907] язычников? Разве мир и народ не лучшее зрелище, к тому же бесплатное наподобие известного Пифагоровского торжища [908]. Ты увидишь, как один стенает под тяжестью долгов, другой мучается честолюбием, третий — скупостью, четвертый — нездоровым желанием изучить вздорные вещи. И кто их всех перечислит? Объясни понятие души, и ты убедишься. Я тем охотнее об этом сказал, что приближаются и скоро наступят каникулы, подстерегает скука. Если против пее ты не вооружишься, то берегись, чтобы эта скотина не столкнула тебя не с моста, как говорят, а с добродетели.

Будь здоров, дражайший! Теперь мы очень легко будем друг с другом видеться и при случае поговорим.

47

Драгоценнейший друг Михаил!

Чем занят теперь твой быстрый ум?

Где он у тебя блуждает?

Чего он желает, к чему стремится, чего избегает?

Действует ли он уверенно или колеблется?

Если он действует уверенно и свято, ты блажен.

Если колеблется, то и ты колеблешься.

Где сердце вздымается колебаниями,

Там царят отвращение и скука.

Моряк не поет, но, теряя спокойствие, боится,

Когда беснуются морские волны,

Когда бешеный Австр [909] вздымает Адриатику,

И моряк теряет управление кораблем.

Наш ум никогда не остается праздным;

Он всегда любит чем-нибудь заниматься.

Если не найдет хорошего занятия,

Он обратится к дурному.

Снабжай его тем, чтоб он мог славно потрудиться,

Но прекрасным

II не слишкОхМ многим.

Так ты можешь избежать злейшей тоски

II достичь сладкой жизни.

Прекращаю писать стихи, ибо мне кажется, будто я из камня выжимаю воду. Лучше прозою что-нибудь.

Ты же нам пиши, если сам не придешь. Прежде чем я отправлюсь, имею намерение использовать время для беседы с тобою. Ты свободен, я тоже. Ты занимаешься наукой, я до некоторой степени тоже. Ты с удовольствием меня слушаешь, я охотно говорю. В чем же дело? Если ты не придаешь значения месту, где бы мы могли обычным образом болтать, пошли мальчика к нам — если он свободен — договориться. Ибо не всегда будет лето…

Будь здоров, мой дорогой!

Твой Григорий Саввич

Толпа пьянствует, а мы не поговорим о порядочных предметах? Как это так?

1763 года, июля 7–го дня