Сочинения в двух томах

Видишь правду сказано Аврааму, что семя его — вечное. Хочешь ли быть от рода Авраамова, — веруй в семя его, не его, но божие. Авраам же и мы прах есть. Сие-то Авраам видел и возрадовался, и мы веруем, радуемся и хвалимся: «Знаю человека», «Возвратись в дом твой», «Внемли себе».

Тут плачь и просп лекарства. Внутри тебя божий человек, не за морем. Близ господа человек; не проси у раба от плоти твоей, сиречь у тела. Плоть — ничто же, она есть прах, и смерть, и тьма, и одежда, и гниль… Еще ли во околичнейшие наружности уклонилися, там-то самая кромешная тьма, чем далее от чертога царя нашего, тем наружнейшее зло… Вот тебе, самаряннн, и трактир, и рай, и гавань! Се там маловерного из бури Петра привлек он. Тут ковчег блаженного Ноя успокоился.

«Там очень высоко взошли все с Давидом». «И полечу и почию».

Не бойся! Недалеко! Одень только мысли твои в крылья веры и любви божией. А я приношу его давно уже с Ма- риею, доволен благою для меня частию, чересчур пребывая, любезный друг, Вам покорнейшим слугою

Григорий Сковорода

Василию Михайловичу Земборскому, в Харькове

107

К В. М. Земборскому[1147]

[В Харьков] Из Гусинской пустыни от 10 мая 1779 года

Любезный благодетель Василий Михайлович!

Христос воскрес!

Давай мало побеседуем!.. Болишь, Лазарь!.. Боли, друг мой, пожалуйста, боли и поболи… Но боли, слышь, телом, а души да не коснется рука вражия! Душа наша в руке божией да будет! Тело на то родилось, чтоб болеть и исчезать, как луна. А душа есть чаша, наполняемая вечною радостью. Смотри, да не наполнится сия чаша дрождием грешным. Можно ли сие сделать? Очень можно. Взгляните на множество сидящих в темнице разбойников! Они крепчайшие зверей и скотов по телу, а сердце их немощнее воробья, гнилее молью съеденной тряпки. Взгляньте ж опять на гноище Иовлево! Тело его, как орешная скорлупа, от струпа сгнило, а душа, или мысли, в нем, как благовонное зерно кориандрово [1148]; будто смирна издает благоухание блаженного веселия оного: «Радости вашей никто не возьмет от вас», «Не дал Иов безумия богу», «О господе похвалится душа моя». Если скорлупа быть может здорова с гнилым зерном, то и голова может радоваться при гнилом своем хвосте. Не обещал нам бог нерушимого телесного здравия во спасение нигде; и как не может сего сделать, так и неизреченная сила его в том утаилась, чтобы ему не мочь сделать ничего из тварей твердым, кроме самого себя, дабы мы, минув его, не похитили во основание нашего какого-либо идола или тварь. Презри, пожалуйста, мех твой телесный. Вот тебе здравие, кушай на здоровье! «Веселие сердца — жизнь человеку, и радовалие мужа — долгоденствие» (Сирах).

Веселым бог сердце наше сделать может, а стерво [1149]твое нетленным сделать не может и безболезненным. Для чего? Он еще поражает стерво и всяку молью подверженную гниль нашу. Для чего? Будто пастырь, поражая жезлом скотину, от болота отводит. Для чего? Резону не скажу. Для чего? Не может никто сказать: ни ангел, ни человек. Для чего? А вот для чего: бог есть высшая всех причин причина и резон. Ему все отдают причину, а он — никому. Если бы он отдавал отчет, имел бы зависимость, посему имел бы сверху себя начало и потерял бы божество. Не может он потерять божества. Правда ли? Весьма правда! Не может же и стерво наше получить божества, когда он не может потерять. Нет труднее, как глупый и ненадобный резон давать. Для того не может его ни ангел, ни человек сказать. Если б надобно, тогда можно б. Если спрашивать, для чего бог стерва сделать не может нетленным, равно значит спросить, для чего бог не может божества потерять. Нетленным быть и богом быть есть то же. Уже есть бог, как же можно желать, чтоб и плоть была богом? Два кота в меху скорее, нежели два начала, поместятся в мире. Когда желать сего — есть то чепуха, как же не безместный вздор спрашивать о сем и давать резон?

О боже мой! Сколь трудное все то, что ненадобное и глупое! Сколь легкое и сладкое все, что истинное и нужное. На что ж нам желать, чтоб плоть вечная была? Есть без нее вечный. Да исчезнет, как дым, всяка плоть, присный сей враг божий и наш! А мы еще обожить ее хотим. Уже червонец есть (бог — драхма [1150]), на что желать, чтоб кошелек был червонным? Довлеет один. Но неверие наше не видит в мехе нашем драхмы. «Сей же стоит за стеною нашею» (Песнь песней).

О открой, господи, очи наши! Да воскреснет и блеснет нам внутренний наш человек! Да узрим живого! Да не обожаем дьявола! Да услышим от небесного: «Мир вам!» Чего вы боитесь? Пусть дрянь исчезает! Человек есть сердце. Мир сердцу!

Григорий, сын Саввы, Сковорода

К Осипу Юрьевичу [Сошальскому][1151]

[Из с. Гуспнкп в с. Маначпповку плп наоборот, 1781 г.]

Любезный государь Осип Юрьевич!