Сочинения в двух томах

К сему возвышению и воскресению, то есть, чтоб восставить тебя во тьме в крайнешией наружности твоей лежащего на новые ноги, употребляет плотские слова, вытягивая тебя, будто удкою рыбу, обвитую тем, за что хватаешься, зная, что ничего не можешь разжевать и ничто для тебя не вкусно, не съедобно, кроме верхней плоти. Слыхал ли ты о дереве, называемом финик? Или представь себе растущее в твоей природной земле. Взгляни на сию прекрасную перед окошком яблоню. Видишь, что она сучья свои, будто множество рук своих, листом украшенных, возвышает. Но скажи, чего ты в ней не впдишь? Коренья ее закрыты пред тобою. Пока ты не услышал слова сего (коренья), не мыслил о тайности его. А теперь, не видя, видишь оное. Ветви пред тобою молчанием вопиют, свидетельствуя о коренпи своем, посылающем для них влагу и распространяющем пх поверхность.

Ах ты, друг мой, точная яблоня! Вижу твои ветви, но не вижу коренпй сердца твоего, души твоей, мыслей твоих. Утаилось оно в земле поверхности твоей. Вижу верхнее твое око, будто рукавицу на руке, но не вижу самого ока. Оно закрылось там… где там? Ох, не спрашивай! Как сказать? Не знаю! Как я могу тебе сказать? Довольно для тебя того, что не здесь, а там. Разумеешь ли, что значит здесь? Не разумею… Чего ж спрашиваешь? На что тебе зиать там? Да и можно ль? Уразумей здесь, уразумеешь и там. Узнай, что значит нпзко, узнаешь и высоты касающееся. Усмотри ночь, потом само тебе воссияет утро. Если ж утро почтешь ночью, а ночь назовешь утром, тогда окончишь тьмою. Кто может узнать матерой земли сушу, не узнав жидкие, земле противные стихии? Черное и белое один взор видит. Твердое с непостоянным один луч разума постигает. Отдери бельмо от ока, скинь рукавицу с руки, сними сапог твой с ногп твоей и увидишь в какой-то стороне там.

А теперь одно только тебе скажу: там, откуда произрастает поверхность вся твоя. Досадно тебе показалось, что Библия называет человеческое желание ногою. Но она ж человека называет и деревом, как фиником, так и смоковницею. И если раззуешь и разжуешь, то увидишь, что называемая тобою нога не что иное, как только голый верхний прах, будто деревпой сук, пз земли вылепленный, как болван глпняный, и будто сапог твоей ноги, свидетельствующий своею наружностью о пребывании се в кореньях сердца твоего сокровенных и весь прах, как сапог свой, надетый на ногу носящему. И в сию-то цель, думаю, попадал Иов, вот: «Положил ты ногу мою в запрещение, сохранил же дела мои все, в корени же ног моих пришел». О сем корне и Исайя: «Корень их как персть будет». А что он коренем сердца называет, так послушай его ж: «Посмотри, как пепел сердце их, и прельщаются». Приметь: там корень называется перстью, а тут сердце пеплом. Сердце есть корень. В нем-то живет самая твоя нога, а наружный прах есть башмак ее.

Так вот почему Библия называет сердечное желание ногою! Оно-то есть точная нога, хоть она чистая, хоть не чистая, как прпточнпк учит: «Желания нечестивых злы, коренпя же благочестивых в твердостях…» И Давид сердце, гордостью тщеславия надменное, весьма прилично называет ногою: «Да не придет мне нога гордыни». Как только сердечная нога твоя надулась, тотчас и сапог на ней, голове последуя, в ту ж форму с нею сообразуется, как список с подлинником. А если то для тебя дивно, что нога твоя в сердце и она с ним одно и то же есть, то еще чуднее тебе покажется, если усмотришь, что не только нога, но и руки, и очи, п уши, и язык — и вся твоя окружность всех членов болванеющпх есть не что иное, как одежда одна. А самые точные члены закры- дися в сердце.